— А кому сейчас легко, Павел Гаврилович? Что нормальных дееспособных башен мы не получим, я и сам понимаю. Мне надо, чтобы «Кореец» и «Сунгари» могли дать по одному залпу в упор, почти прямо по носу. Перезаряжаться, я понимаю, это практически не реально. Нет людей. Но этим залпом хотелось бы попасть куда надо, хотя бы с десяти кабельтовых.
— Да… Да это же даже теоретически невозможно! Первым залпом, пусть и на такой дистанции, первый раз стреляя из орудия незнакомой системы, с расчетом, не знакомым с конструкций башни… Я не смогу. Никто не сможет!
— Не волнуйтесь, возможность попрактиковаться в стрельбе я вам завтра попробую обеспечить. А вот за ночь вам придется организовать два расчета и разобраться в устройстве двухорудийной восьмидюймовой носовой башни на «Сунгари» и одноорудийной десятидюймовой на «Корейце». Одной будете командовать сами, второй пусть рулит Авраменко.
— А почему Авраменко?
— Он у меня самый недисциплинированный, но при этом наиболее умный и соображающий комендор. Так, Михаил?
— Так точно, Ваше высокоблагородие! Соображать-то мы могем, а вот спокойно сидеть на месте не получается, извиняемся.
— А второго артиллерийского офицера я вам дать не могу. Нет, увы, лишних…
— Ну, нет так нет. Всеволод Федорович, а можно тогда хоть устроить консилиум и попытаться разобраться в устройстве совместными усилиями всех артиллерийских офицеров?
— Не просто можно, а нужно! Я и сам поучаствую. А пока — отберите людей.
Покончив с организационными вопросами по приведению гарибальдийцев в ограниченно боеспособный вид, Руднев решил наконец воспользоваться правом на давно заслуженный сон. Однако у судьбы в виде Балка были другие планы. В дверь засыпающего командира забарабанили.
— Что, японцы? Почему не пробили тревогу? Ход до полного, на пересечку! А, МАТЬ ВАШУ!!!
Раненой ногой о стул да спросонья — это больно. И вдвойне обидно, когда слышишь в ответ:
— Это я, Балк. Разрешите войти?
— Входи, входи, зараза. Чего тебе не спится?
— Ты газеты, что мы со «Слейпнира» сняли, читал, вашбродь?
— Ну и ради чего ты меня заставил больной ногой стул таранить? Какие такие новости стоят того, чтобы лишать старого больного кэпа его заслуженных трех часов сна? Папарацци опять поймали Бреда Пита в спальне его дочери? А, нет, не тот век, сорри. Микадо сделал харакири?
— Ты что про «Манчжура» помнишь?
— Канлодка, систершип «Корейца», в момент начала войны в Шанхае, там всю войну и проторчал, интернирован по приказу из Питера, несмотря на просьбу командира разрешить пойти на прорыв. И правильно, кстати, не разрешили. Его Сима на выходе ждала, верная для него гибель. Без шансов. Любопытство удовлетворено, можно спать дальше?
— А кто такая Сима?
— Еврейка знакомая!!! Да чего ты сюда приперся, скажешь или нет?
— «Таймс» пишет, что «Манчжур» ушел из Шанхая на следующий день после того, как «нас достигли известия о гибели „Варяга“».
— Не может быть! Перепутали они что-то, я точно помню, что…
— Я тоже помню, что «Манчжур» интернировался.
— Да что ты можешь помнить, крупа серая!
[50]
Ты еще месяц назад вообще вряд ли помнил, что была такая война, Русско-Японская!
— Слушай, ваше сонное высокоблагородие, не хами. Я перед переброской два дня не лысого гонял и водку пьянствовал, а читал и запоминал все, что смог найти в компе по этой самой войне! И на суше, и на море. А запоминать меня еще в молодости приучили. ГРУ, однако. У нас и спецназ тоже соображать и анализировать уметь должен был. И все же, причем тут некая Сима?
— Это один из старых японских крейсеров. «Мацусима», «Йокоцусима», и, убей не помню, третий «Какаянахренсима». Одна из них ждала «Манчжура» на выходе, сунься он на прорыв, и ему бы ее хватило, за глаза. На борт полдюжины скорострелок, помнишь, сколько «Кореец» против «Чиоды» продержался? Тут было бы еще быстрее. Думаешь, ничего бритты не перепутали? А что они вообще пишут, прорвался, потоплен, вернулся после боя?
— Просто «ушел ночью с поисковой партией на поиски экипажа „Варяга“». Что-то мне подсказывает, что без Вадика здесь точно не обошлось. Наверняка он решил ускорить свою дорогу до Питера. И правда, на «Манчжуре» в Порт-Артур, а там поездом, это всяко быстрее, чем на пароходе вокруг всей Азии, а потом еще до Одессы.
— Я его за эту самодеятельность самолично на рее вздерну! Ему серьезное задание дали, объясниться с Николашкой, а он, сука, героем решил стать? Старое корыто в Порт-Артур привести? Мальчишка! Мог не на пароходе, а поездом до Циндао, а уже оттуда в Порт-Артур. Ведь все варианты мы перед отправкой обсудили, ну куда он полез? Нарвется на любой блокадный крейсер — утопят, как котят. Координат минных полей у них тоже нет. Не тот курс выберут, и привет «Боярин», привет «Енисей»!
— Ну не нервничай ты так, может, его еще японцы потопят по дороге, все и образуется.
— Для него так было бы лучше, согласен.
Шанхайские записки капитана второго ранга Н. А. Кроуна
Несмотря на мои неоднократные просьбы разрешить попробовать прорваться ночью или в плохую погоду, Петербург и Наместник были неумолимы, требуя «разоружиться во избежание ненужных жертв, ибо устаревшая канонерка не может повлиять на баланс сил на море». Уныние охватило офицерский состав и команду, война, к которой мы долго готовились, должна была пройти мимо нас. Экипаж уже было начал готовить лодку к длительному хранению, но тридцатого января случилось нечто, заставившее меня первый раз нарушить прямой приказ вышестоящего начальника — в Шанхай пришел катер с выжившими моряками «Варяга» под командованием младшего лекаря Банщикова. Он и машинный квартирмейстер, управлявший катерной паровой машиной, были единственными относительно здоровыми на борту, хотя синяки и ссадины на лице врача явственно свидетельствовали, что и ему тоже досталось. Двое кочегаров были легко ранены, остальные две дюжины пассажиров были ранены тяжело и по большей части находились без сознания… От него я узнал наконец подробности неравного боя, из которого «Варяг» с «Корейцем» вышли победителями по все статьям. Даже «Таймс» не могла не восхититься невероятным исходом сражения. Хотя британцы и не смогли удержаться и не пнуть походя русских моряков за «неспровоцированное минирование рейда нейтрального порта».
Прочитав это, лекарь с горькой усмешкой рассказал о залпе шестидюймовок «Асамы» и о детонации и разлете мин, сгруженных перед боем с «Варяга» и «Корейца» на «Сунгари». В той недоговоренности и явной неохоте, с которыми лекарь описывал последующую гибель «Варяга» от полученных в бою повреждений, я тогда увидел страх показаться трусом, ибо он остался единственным выжившим членом кают-компании.
После двухчасового рассказа о бое Банщиков показал нам с прибывшим на борт «Манчжура» консулом П. А. Дмитриевским записки М. Ф. Руднева, содержащие выводы по характеристикам японских и русских снарядов и рекомендации по дальнейшему ведению боевых действий. Читая эти документы, которые мне тогда представлялись записками с того света, я не мог поверить, что такой объем полезной информации может быть вынесен из одного короткого боя. И я был абсолютно согласен с тем, что эти записки должны были любой ценой попасть в Петербург с максимальной срочностью.
