Неожиданно машинное отделение заполнилось дымом, по настилам забарабанили осколки, впрочем, машина продолжала работать, и, выключив вдувную вентиляцию, мы быстро очистили воздух. На первый взгляд никто не пострадал и все основное оборудование было исправно, но это только на первый взгляд. Осколок снаряда попал в подшипник, и этот подшипник теперь сильно грелся. Нужно было остановить машину, чтоб выковырять осколок. Я вызвал боевую рубку, чтоб запросить об остановке машины, но никто не отвечал. Доложил старшему механику, и он тоже вызвал боевую рубку — и ему тоже не ответили. Так как на машинном телеграфе стоял „Самый полный вперед“, решили до последней возможности не останавливать машину, а подшипник охлаждать, поливая маслом».
Вахтенный журнал ЭБР «Ослябя»:
«12 ч 30 мин. Взрыв 8-дюймового снаряда на левом крыле носового мостика. Крыло мостика разрушено. Осколками, уловленными грибовидной крышей броневой руки и отраженными внутрь рубки, смертельно ранен командир корабля капитан 1-го ранга Михеев и трое нижних чинов, тяжело ранен контр-адмирал Вирениус, ранены мл. артиллерийский офицер лейтенант Колокольцов и четверо нижних чинов. Разрушено оборудование рубки, но управление рулем сохранилось».
Старший офицер ЭБР «Ослябя», капитан 2-го ранга Д. Б. Похвистнев:
«Прибыв к боевой рубке, я увидел, что левое крыло мостика превращено в руины прямым попаданием, в рубке все было забрызгано кровью и искорежено, внутри лежали мертвые и отдельно раненые, командир корабля был смертельно ранен в голову и бредил. Весь бледный, адмирал без сознания сидел, прислонившись к броне, в луже крови и зажимал руками рану на животе. Два санитара пытались разжать его руки, чтоб наложить повязку.
Раненый младший артиллерист лейтенант Колокольцов и тоже раненый старший боцман у штурвала удерживали корабль на курсе. Штурвал каким-то чудом действовал. Почти одновременно со мной в рубку прибыли с перевязки старший минный офицер лейтенант Саблин и рулевой кондуктор Прокюс. Кондуктор сменил на руле Колокольцова, который, однако, отказался уходить на перевязку. Правда, управлять огнем из боевой рубки он уже не мог: аппарат Гейслера был разбит окончательно, переговорные трубы пробиты и скручены какими-то узлами, на месте, где раньше висел телефонный аппарат, теперь торчали только пучки проводов.
В это время в „Ослябю“ попал очередной 8-дюймовый снаряд — в нос под левым клюзом, вскрыв взрывом изрядный кусок обшивки борта. И хотя пробоина была надводная, но буруном от хода ее весьма активно заливало. Корабль стал садиться носом, но огня не прекращал».
Младший минный офицер ЭБР «Ослябя», лейтенант Б. К. Шутов:
«Когда 8-дюймовый снаряд попал в нос по левому борту над ватерлинией, я находился у носовых водоотливных насосов, только что выбравшись из отделения носовых динамо-машин, работу которых проверял. Я быстро побежал к месту взрыва, опасаясь, что это взорвались самодвижущиеся мины носового минного аппарата. Когда я прибежал на место, то увидел, что, на первый взгляд, ничего страшного не произошло: взрыв вскрыл кусок борта над ватерлинией, разрушил корабельную аптеку и несколько кают, повредил шпилевые машины и водонепроницаемую переборку на 20-м шпангоуте, мины же были целы и невредимы. Вода в пробоину всего лишь захлестывается и прибывает медленно, броневая палуба цела, и помещения ниже ее не затапливаются, матросы под командой мичмана Бачманова заделывают щитами переборку, чтоб ограничить распространение воды. Я уже было собирался пойти дать команду готовить водоотливные насосы к откачке воды после заделки пробоины, как почувствовал, что уровень воды заметно прибыл. Оказывается, в носовой части были открыты иллюминаторы жилой и батарейной палуб для вентиляции, и сейчас в эти иллюминаторы, оказавшиеся из-за перегрузки броненосца над самой ватерлинией, начала потоками вливаться вода. (Данный вопиющий факт подчеркивает уровень „мирного“ восприятия окружающего мира нашим флотом в начале войны. Немыслимая халатность — иметь в бою и один открытый иллюминатор. Шутов же сообщает о НЕСКОЛЬКИХ! — Прим. ред.) Я отдал приказ срочно задраивать иллюминаторы, но было поздно, часть их в жилой палубе уже была под водой, удалось задраить в основном иллюминаторы только в батарейной палубе. Из-за резко прибывшей воды возник дифферент на нос, и теперь ранее надводная пробоина стала подводной и силой давления воды от хода выбило все щиты, которыми мы затыкали поперечную переборку. Вода начала разливаться по жилой палубе, попадая через разбитые вентиляционные трубы и пробоины в палубе и на батарейную. Через неплотности обшивки вода также начала поступать и в погреб носовой башни, но, к счастью, в небольших количествах, и башня продолжала стрелять. В довершение всего вода замкнула электродвигатели водоотливных насосов на жилой палубе, и воду из трюмов в носу стало откачивать нечем. Отрезанными водой оказались люди в отсеке бортовых минных аппаратов и в расположенном под ним отсеке носовых динамо-машин.
Переборка носовой кочегарки вполне держала, а незначительные поступления воды удалялись за борт насосами кочегарки».
Старший офицер ЭБР «Ослябя», капитан 2-го ранга Д. Б. Похвистнев:
«„Ослябя“ опять содрогнулся — это было парное (возможно, одиночное) попадание 8-дюймовыми в переднюю броню верхнего носового каземата левого борта. Броня не была пробита, однако часть крепежных болтов была сорвана и бронеплита сдвинулась. Я был контужен воздушной волной, однако быстро пришел в себя. Начался пожар в находившейся рядом с местом взрыва малярной кладовой, но его быстро потушили.
Лейтенант Колокольцов отправился в носовой каземат узнать про повреждения.
Дифферент „Осляби“ между тем нарастал, и из носовых отсеков поступали нерадостные доклады. Все устанавливаемые для предотвращения растекания воды щиты и подпоры вылетали от сотрясений при стрельбе нашей же 10-дюймовой башни, остановились носовые водоотливные насосы, в отсеках ниже бронепалубы остались отрезанные водой люди.
Необходимо было срочно заводить пластырь на пробоину, но сделать это можно было, только застопорив ход. К тому же через уцелевшую переговорную трубу передали о необходимости остановки средней машины из-за поломки.
Да, „Адзуме“, так и не сбавившей ход, повезло, но дистанция еще была 35 кабельтовых — далековато, но вполне в пределах дальнобойности наших пушек.
И я отдал приказ довернуть влево на 45 градусов, чтоб ввести в действие три 6-дюймовки правого борта и кормовую 10-дюймовую башню. По расчету выходило, что „Адзума“ будет на дальности нашего огня еще 10 или 15 минут и стрельбой 4-10'' есть еще шанс повредить ее.
В 12.42 минуты „Ослябя“ снизил скорость до 10 узлов, чтоб уменьшить напор воды в носу, и начал медленно ворочать влево и опять получил попадание, на этот раз 8-дюймовый снаряд навылет пробил носовую трубу и разорвался около средней трубы, повредив ее. Но это было последнее попадание в броненосец.
Кормовая башня „Адзумы“ внезапно прекратила огонь. Вероятно, мы ее все-таки повредили, хотя, возможно, сама сломалась.
[11]
