Его неожиданно залила волна тоски по дому, по Шейле и Кэти,
и он пожалел, что не может позвонить им. Он не думал, чтобы это было позволено.
Он все еще мог выйти отсюда; уже несколько человек сделали это. Они пересекали
комнату, неопределенно ухмыляясь, и направлялись к двери с надписью «НА УЛИЦУ».
Назад в квартиру, где в соседней комнате его дочь сгорала в лихорадочном жару?
Нет. Невозможно. Невозможно.
Он постоял еще немного у окна, потом отошел и сел.
Начиналась новая игра «Выкопай себе могилу».
Парень, сидевший рядом, озабоченно дернул его за рукав.
– Это правда, что они отсеивают более тридцати процентов
только по физическому состоянию?
– Не знаю, – ответил Ричардс.
– Боже мой, – простонал парень. – У меня бронхит. Разве что
– «Золотая Мельница»…
Ричардс не знал, что сказать. Дыхание бедняги звучало, как
отдаленный грузовик, пытающийся взобраться на крутой склон
– Я заикаюсь, – произнес сосед с тихим отчаянием. Ричардс
смотрел Фри-Ви, как будто его очень интересовала игра. Долгое время сосед
молчал. Когда в половине восьмого программа сменилась, Ричардс услышал, как он
спрашивает мужчину, сидящего с другой стороны, о физическом тесте.
Снаружи было уже совсем темно. Ричардс подумал, не кончился
ли дождь. Вечер казался очень долгим.
Глава 095
Счет продолжается…
Когда буква «Р» стала входить в дверь под красной стрелкой в
экзаменационную комнату, было уже больше половины десятого. Почти все
первоначальное возбуждение рассеялось, и люди или с жадностью смотрели Фри-Ви,
или просто дремали. Парень с шумами в легких имел фамилию на «Л», и его вызвали
больше часа назад. Ричардс лениво размышлял, срезался ли он.
Длинный облицованный кафелем экзаменационный зал освещался
флюоресцентными трубками. Он напоминал сборочный конвейер, а скучающие врачи
отмечали остановки на его пути.
«Почему никто из вас не осмотрит мою малышку?» – с горечью
подумал Ричардс.
Претенденты предъявили свои карточки еще одной камере,
вмонтированной в стену, и получили приказ остановиться у крючков для одежды.
Врач в длинном белом халате приблизился к ним, неся под мышкой папку.
– Раздевайтесь, – произнес он. – Повесьте одежду на крючки.
Запомните номер под крючком и скажите его санитару в конце зала. Не
беспокойтесь о ценностях. Здесь они никому не нужны.
Ценности. Сильно сказано, подумал Ричардс, расстегивая
рубашку. У него был пустой бумажник с фотографиями Шейлы и Кэти, квитанция от
сапожника за смену подметки полгода назад, кольцо для ключей с единственным
ключом от двери, детский носок, который он не помнил, как попал туда, и пачка
сигарет «Блэмс», которую он получил из автомата.
На нем было драное белье, потому что Шейла упрямо не
позволяла ему ходить без белья, но многие под брюками были в чем мать родила.
Вскоре они все стояли обнаженные и безымянные, их пенисы
болтались между ног как забытые боевые дубинки. У каждого в руке была карточка.
Некоторые переминались с ноги на ногу, будто пол был холодным, хотя это было не
так. Легкий, неопределенно-ностальгический запах алкоголя проносился через зал.
– Стойте в очереди, – инструктировал врач с папкой. – Каждый
раз предъявляйте свою карточку. Точно выполняйте указания.
Очередь двинулась вперед. Ричардс заметил, что рядом с
каждым врачом стоял полицейский. Он опустил глаза и стал безучастно ждать.
– Карточка.
Он протянул свою карточку. Первый врач отметил его номер,
затем сказал:
– Откройте рот.
Ричардс открыл рот. Ему нажали на язык. Следующий врач
заглянул в его зрачки тонким лучом яркого света, потом осмотрел уши.
Следующий поместил холодный кружок стетоскопа ему на грудь.
– Кашляйте.
Ричардс кашлянул. Вдали полицейские тянули из очереди
человека. Ему нужны деньги, они не могут так поступить, он обратится к своему
юристу. Доктор подвинул стетоскоп.
– Кашляйте.
Ричардс кашлянул. Доктор повернул его и приставил стетоскоп
к его спине.
– Сделайте глубокий вдох и задержите дыхание.
Стетоскоп двигался.
– Выдохните.
Ричардс выдохнул.
– Проходите.
Кровяное давление ему измерял ухмыляющийся врач с повязкой
на глазу. Его внимательно осмотрел лысый медик с большими коричневыми
веснушками, похожими на пятна плесени, на макушке. Он сунул холодную руку ему
между ног.
– Кашляйте.
Ричардс кашлянул.
– Проходите.
Ему измерили температуру. Взяли мокроту в чашку. Уже
половина пути по залу. Двое или трое уже прошли осмотр, и санитар с мучнистым
лицом и зубами кролика нес им одежду в проволочных корзинах. Еще полдюжины были
вытолкнуты из очереди и выведены на лестницу. – Нагнитесь вперед и раздвиньте
ягодицы.
Ричардс нагнулся и раздвинул. Палец, обернутый в пластик,
вошел в его задний проход, ощупал, удалился.
– Проходите.
Он вступил в кабину с занавесками с трех сторон, похожую на
старые кабины для голосования, – с кабинками для голосования было покончено,
когда 11 лет назад ввели электронные выборы, – и помочился в голубую мензурку.
Врач взял ее и положил в проволочный ящик.
На следующей остановке он оказался перед глазной таблицей.
– Читайте, – сказал врач.
– Е-А, Л-Д, М, Ф-С, П, З-К, Л, А, Ц, Д-Ю, С, Г, А…
– Достаточно. Проходите.
Он вошел в другую псевдокабинку для голосования и надел на
голову наушники. Ему велели нажимать на белую кнопку, когда он слышал звуки, и
на красную, когда он ничего больше не слышал. Звук был очень высоким и слабым,
как посвист собаке, расщепленный до уровня, едва различимого человеческим
слухом. Ричардс нажимал кнопки, пока ему не сказали прекратить.
Его взвесили. Исследовали ребра. Он стоял перед флюороскопом
в свинцовом фартуке. Врач, жуя жевательную резинку и напевая что-то
неразборчивое себе под нос, сделал несколько снимков и отметил номер его
карточки.
Ричардс вошел в зал в числе группы, состоящей примерно из
тридцати. К концу зала пришло двенадцать. Некоторые были уже одеты и ждали
лифта. Еще около дюжины вытащили из лифта. Один из них попытался напасть на
врача, отсеявшего его, и был жестоко избит полицейским, размахивавшим дубинкой
изо всех сил. Парень повалился как подкошенный.
