Он рванулся в кабину пилота, кишки канатами свисали вокруг
него. Удивительно, как много их умещалось внутри. Таких круглых, плотных,
тщательно заполненных.
Он наступил на какую-то часть, которая принадлежала ему, и
что-то внутри потянулось. Вспышка боли была за пределами понимания, за
пределами мира, и он закричал, расплескивая кровь на дальней стене. Он потерял
равновесие и упал бы, не останови его стена под углом 60°. Ранение в живот. Я
ранен в живот. Его сознание ответило на это безумными щелчками. Осталось
сделать только одну вещь.
Предполагалось, что ранение в живот – это одно из худших.
Когда-то на полуночном обеденном перерыве они спорили о худшем способе окончить
свои дни; это было, когда он еще был сопляком. Здоровые и сильные, полные
жизни, крови и вечного дерьма, они, глотая сэндвичи, сравнивали относительные
достоинства радиационного облучения, замерзания, падения с высоты, удара
кинжалом. И кто-то упомянул ранение в живот. Харрис, может быть. Толстяк,
который пил запрещенное на работе пиво.
«Это очень больно», – сказал Харрис и это занимает много
времени. И все они кивнули и торжественно согласились, хотя никто из них
понятия не имел о боли.
Ричардс заковылял вверх по узкому коридору, держась за обе
стены, чтобы не упасть. Мимо Донахью. Мимо Фридмана и его радикальной зубной
операции.
Онемение кралось вдоль его рук, и боль в животе (в том, что
было раньше животом) становилась сильнее. И все же, несмотря на все это, он
двигался, и его развороченное тело пыталось выполнить команды безумного
Наполеона, запертого внутри его черепа. Господи, неужели все кончено с Рико? Он
не поверил бы, что у него в мозгу столько образов, которые он мог бы вспомнить
в свой смертный час. Казалось, что его мозг сворачивается в комок, пожирая себя
в эти последние лихорадочные секунды. Еще. Одна Вещь.
Он упал на тело Холлоуэя и лежал на нем, внезапно чувствуя,
что засыпает. Немного поспать. Да. Лишь минутку. Слишком тяжело подняться.
Отто, мурлыкающий что-то, напевал укачивающую, усыпляющую колыбельную. Ш-ш-ш.
Овечки на лужайке, корова в поле.
Он поднял голову – невероятное усилие: его голова была
стальной, чугунной, свинцовой – и посмотрел на сдвоенные рычаги управления,
продолжающие свой танец. За ними в плексигласовом иллюминаторе Хардинг. слишком
далеко. Он на сеновале, в глубоком сне.
Глава 004
Счет продолжается…
Радио беспокойно выкрикивало: – С-1-9-8-4, вы слышите меня.
Вы идете слишком низко. Отвечайте. Отвечайте. Нужно ли нам включать Контроль
управления? Отвечайте. Отвечайте. Отв…
– Заткнись, – прошептал Ричардс. Он начал ползти к ныряющим,
раскачивающимся рычагам управления. Педали опускались и поднимались. Рули
щелкали. Он закричал, почувствовав новую вспышку жуткой боли. Петля кишок
зацепилась за подбородок Холлоуэя. Он пополз назад. Освободил их. Снова полз.
Его руки ослабли и некоторое время он поплыл в невесомости,
уткнувшись носом в мягкий ворсистый ковер. Он оттолкнулся от пола и вновь
пополз.
Забраться в кресло Холлоуэя было все равно, что подняться на
Эверест.
Глава 003
Счет продолжается…
Это здесь. Огромный, квадратичный и выпирающий в ночное небо
силуэт. Лунный свет сделал его похожим на мраморный.
Ричардс немного повернул штурвал. Пол упал влево. Ричардса
бросило в сторону, и он едва не вывалился из кресла. Он повернул штурвал назад,
но слишком резко, и пол наклонился вправо. Горизонт шатался как сумасшедший.
Теперь педали. Так. Уже лучше. Он осторожно толкнул штурвал
от себя. В одно мгновение цифры на циферблате перед его глазами изменились от
2000 до 1500. Он отпустил штурвал. Еще немного, и он уже ничего не будет
видеть. Правый глаз уже практически отключился. Странно, что глаза отключаются
поодиночке.
Он вновь надавил на штурвал. Сейчас казалось, что самолет
плывет в невесомости. Цифры на датчике скользили с 1500 на 2000 и даже до 900.
Он потянул штурвал назад.
– С-1-9-8-4, – сейчас голос был очень встревоженным – Что
случилось? Отвечайте!
– Поори еще, приятель. – прохрипел Ричардс.
Глава 002
Счет продолжается…
Огромный самолет шел своим курсом через ночь, как осколок
льда, и сейчас Ко-Оп Сити раскинулся под ним как труда разломанных картонных
коробок. Он шел на него, прямо на Здание Игр.
Глава 001
Счет продолжается…
Какой– нибудь свихнувшийся наркоман, стоящий в дверном
проеме, смотрел вверх и думал, что перед ним галлюцинация, последнее
наркотическое видение, спускающееся, чтобы унести его на Главные атомные
небеса, наверное, где еда бесплатна, и под каждой кучей скрывался термоядерный
реактор.
Рев моторов заставлял людей выбегать из дверей, их лица
тянулись вверх, как бледные языки пламени. Витрины магазинов звенели и
обрушивались внутрь. Ветер, поднятый самолетом, гнал мусор по сточным канавам в
сторону трущоб. Полицейский выронил свою рацию и, закрыв голову руками, кричал
и не слышал своего крика.
Самолет продолжал падать, и сейчас он двигался над крышами
как парящая серебряная летучая мышь, его правое крыло прошло мимо магазина
Триумфальная Колонна в каких-то 12 футах. Повсюду над Хардингом передачи Фри-Ви
прекратились из-за экранирования, и жители смотрели на молочно-белые экраны с
тупой, боязливой недоверчивостью. Гром заполнил Мир.
Киллиэн оторвался от своих бумаг и посмотрел в огромное
окно, которое являлось одной из стен его кабинета.
Мерцающая панорама города от Южного Города до Полумесяца
исчезла. Все окно занимал приближающийся реактивный самолет «Локхид-Тристар».
Его бортовые огни загорались и гасли, и только одно мгновение, одно безумное
мгновение, Киллиэн, к своему ужасу и удивлению, смог разглядеть Ричардса,
смотрящего на него. Его лицо было измазано кровью, его черные глаза горели
дьявольским огнем. Ричардс улыбался. И грозил ему пальцем.
– Господи, – это было все, что успел вымолвить Киллиэн.
Сейчас огромный ревущий самолет пересекал пролив, вероятно,
поддерживаемый в воздухе рукой Господа.
…000…
Слегка накренившись, «Локхид» намертво врезался в Здание Игр
на высоте трех четвертых от полной высоты здания. Его баки были еще более чем
на четверть полны. Его скорость была чуть больше 500 миль в час.
Взрыв невероятной силы осветил ночь, как гнев Божий, и
огненный дождь обрушился на город.
