У Скиннера внезапно кровь застыла в жилах: двери подсобки распахнулись, и в зал ввалился жирный де Фретэ — в огромном переднике, с огромной улыбкой,— прямиком к их столу. Скиннер в панике поднялся и поспешно убежал в туалет, процедив сквозь зубы:
— Пардон, прихватило…
Обернувшись на бегу, он увидел трогательную картину: братание шеф-повара с ответственным чиновником.
Неторопливо мочась, Скиннер размышлял о коварной природе служебных романов. Вот ведь, думал он, с отвращением глядя в зеркало, сначала трахаешь девчонку, потом подсиживаешь ее, уводишь должность из-под носа… Затем он вспомнил Кибби и спросил себя вслух:
— А что я увожу у него?
Что у меня сейчас на душе? Кто я вообще такой? Интересно, одобрил бы отец такое поведение? Отец…
Вот де Фретэ — точно одобрил бы.
Интересная мысль…
Старый Сэнди, значит, был учителем толстяка… Хе, неудивительно, что он спился! Его, конечно, исключаем как инвалида. А вот сам де Фретэ — известный потаскун. Конечно, он не похож на поджарого загорелого старца моей мечты, зато пьет будь здоров и на отсутствие успеха не жалуется.
Выйдя из туалета, Скиннер с облегчением увидел, что де Фретэ испарился, оставив на столе бутылку шампанского «Кюве брют».
— Подарок нашего общего друга,— пояснил Фой, изогнув бровь.— В честь твоего повышения.
…натолкнуло меня на любопытную мысль, которую я в тот же день за обедом обсудил со своим редактором. Нашу беседу оживляли несколько бутылочек доброго шампанского «Крюг» 2000 года: мы отмечали успех моей книги «Кулинарные путешествия — мир глазами шеф-повара», продажи которой в Великобритании перевалили двухсоттысячный рубеж. Моя гипотеза, вдохновленная в немалой степени алкогольными парами, заключалась в следующем. С одной стороны, истинный сластолюбец в силу своей природы и образа жизни — а отчасти и в силу полученного образования — обладает весьма специфическими и ценными знаниями, которыми он не прочь поделиться. С другой стороны, каждый повар (а точнее, шеф-повар, каковыми являются мои друзья), по сути, не кто иной, как сластолюбец. Поэтому когда речь заходит о вопросах любви, секса и отношений полов — а эти вопросы, я убежден, волнуют любого из нас,— каждый из моих коллег может послужить неоценимым кладезем полезных советов и поучительных историй.
Во второй раз де Фретэ вышел с бутылкой старого бургундского. Это было весьма кстати — шампанское давно закончилось,— и Скиннер, уже находившийся подшофе, сменил гнев на милость.
— Поздравляю с назначением,— церемонно произнес де Фретэ, растянув губы в хитрой оценивающей улыбке.
Скиннер пару секунд молча смотрел ему в глаза. В душе крутились вихри противоборствующих эмоций: близость грандиозного повара одновременно завораживала, пугала и вызывала отвращение.
Эта жирная сволочь — мой отец?!
— Спасибо,— ответил он в тон.— Весьма польщен.
— Не стоит благодарности.— Де Фретэ заносчиво вскинул подбородок.— Джентльмены, я должен вас покинуть. Улетаю в солнечную Испанию.
— На отдых?— спросил Фой.
— Увы! Снимать очередное шоу. Двадцать восьмого я вернусь — и в кругу друзей отпраздную день рождения. Приглашаю вас присоединиться.
Фой и Скиннер синхронно кивнули. Де Фретэ откланялся.
Может, он в юности был тощим, как и я? А потом постарел и раздулся?
Скиннеру хотелось задержать де Фретэ, расспросить его о таверне «Архангел», о Сэнди Каннингам-Блайте, об американском поваре, с которым он стажировался, а главное — о Беверли. Но вино уже шумело в голове, и на первый план, отодвинув остальные желания, выступила острая жажда праздника. А что, повод у него был! К тому же расплачивался теперь Кибби.
Этот фантастический расклад, конечно, долго не продлится. Рано или поздно все вернется в норму. Значит, надо пользоваться, пока есть возможность. Сейчас ты у меня попляшешь, крыса вонючая!
Фой заграбастал бутылку бургундского и лукаво подмигнул.
— Ну что, Дэнни? Ты же у нас красного не пьешь? Скиннер ухмыльнулся и выдвинул вперед пустой бокал.
— Сегодня сделаем исключение.
В субботу утром Кен Рэдден постучал в дверь Кибби. Джойс отворила — и с тревогой посмотрела сперва на него, потом на стоящий у обочины микроавтобус, из окон которого выглядывали молодые радостные лица.
— Мистер Рэдден… Видите ли, Брайан…
Брайан Кибби появился в дверях: его глаза были налиты кровью, лицо опухло.
— Что, повеселился вчера?— спросил Кен, принюхиваясь к плывущим из дома запахам кухни и уборки.
— Да нет… я дома был… Не ходил никуда…— Сердце Кибби оборвалось при виде микроавтобуса.— Я… вирус подхватил. Мы у доктора вчера были.
Ну конечно! Поход в Гленши… Как я мог забыть?
— Да, были у доктора,— скорбно подтвердила Джойс.
— В общем… какая-то странная болезнь, простуда,— мямлил Кибби, с беспокойным отчаянием поглядывая на окна автобуса: шустрый Ангус Хетэрхил, разумеется, сидел рядом с Люси.
— Ну что ж!— энергично сказал Кен Рэдден.— Увидимся, когда поправишься.
О поправке, однако, речь пока не шла. На протяжении следующих трех недель Брайан Кибби только и делал, что болтался по разномастным больницам. Вертелась бесконечная карусель белых халатов, озабоченных лиц, мудреных анализов… Диагнозы ставились самые невообразимые: неизвестный вирус, болезнь Крона, редкая форма рака, метаболические расстройства, даже шизофрения. На самом деле медицина просто зашла в тупик.
И все-таки Кибби отказывался сдаваться. Он упорно посещал спортзал — превозмогая слабость, работал с гантелями, чтобы укрепить организм. Усилия не пропали даром: он начал заметно прибавлять в весе. Вначале это его воодушевило — прощай, ненавистная худоба!.. Увы, вскоре стало безнадежно очевидно, что масса прибывает не за счет мускулов, а за счет жира.
Кибби штудировал дневники отца не менее скрупулезно, чем это делала Джойс, хотя и не так открыто — он по-прежнему не хотел, чтобы их прочла сестра. Кэролайн тем временем пила практически ежедневно, становясь от этого замкнутой и угрюмой, под стать абсолютно трезвому брату. Болезнь, однако, сделала Кибби эгоистом: он почти не интересовался поведением сестры.
В дверь постучали; Брайан с трудом поднялся и отпер замок — только чтобы увидеть спины двух убегающих со смехом мальчишек.
Вот же хулиганы…
Он вздохнул и вернулся к прерванному чтению. Дневники Кита Кибби, помимо признаний в любви, содержали педантичные разборы прочитанных книг. Для Брайана это было открытием: он понятия не имел об отцовском увлечении литературой. Наиболее пространных отзывов удостоились «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда и «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Луиса Стивенсона. Брайан между тем ни разу не видел отца читающим что-либо, кроме вечерней газеты. Видимо, в силу неясных причин Кит Кибби не хотел посвящать семью в эту часть своей жизни.
