Теперь его шатало ещё больше. Он ещё крепче прижался к Катрин и посмотрел на Лизу, которая наградила его сверкающей улыбкой. Потрясающая девушка, толковая, сексуальная тёлка, которой нравится пить коктейли и фачиться. Стопроцентно его тип, чего ещё желать, сбылать мечта буквально. За последние несколько лет его стандарты существенно снизились, но теперь он с Лизой. Уж её-то ему хватит за глаза и за уши… таким вот образом Джус Терри подпёр своё эго и восстановил равновесие. Придётся следить за собой. Выходить почаще на люди. Заняться чем-нибудь. Он всё хандрил по Золотому веку, которого и не было никогда, а жизнь проходила мимо.
Билли тем временем от него подустал. Хватило ему этого шутника; припёрся, колышется на несуществующем ветерке и тягает Катрин Джойнер туда-сюда, будто она тряпичная кукла.
– Терри, хватит с тебя, дружище, я закажу тебе такси до дома.
– Не надо мне такси, Биррелл, – запальчиво возразил Терри Лоусон, взял свой бокал шампанского и сделал несколько впечатляющих глотков, – вот шампусика выпью, тогда пойду.
Билли пристально посмотрел на Терри. Во взгляде его не было ни дружбы, ни проглого, и Терри пробрал этот холод. На него смотрели как на назойливого пьяницу, который может затеять свару. И всё. Никакого Эндрю Гэллоуэя. Как будто ничего и не случилось. А может, мальчика-то и не было. Ну конечно, на похоронах они обменялись парой фраз, но ведь тогда оба были в шоке. С тех пор Билли так ни хера и не сказал. После того происшествия он полностью сконцентрировался на предстоящем бое. А ведь до поединка Терри ужасно гордился своим другом. Он без смущения, каких-либо подъёбок и иронии называл его Бизнесом. Его друг должен был стать чемпионом мира. Билли – машина. Но потом, когда этот уэльский парень его положил, сквозь уязвлённую гордость проступило злорадное удовлетворение.
Билли отвернулся. Терри – прожигатель грёбаный. Совсем пошёл под откос. Спору нет, постебаться он и сейчас горазд, но в шутки пробрались злость и горечь. Он сожалел, что тогда, много лет назад, так резко обрубил с ним, но Терри стал для него мрачной обузой. Многие говорили, что он так и не оправился после гибели Голли. Но он сам, Билли Биррелл, облоамался ничуть не меньше других. Но прошлое нужно оставлять в прошлом, нужно двигаться вперёд. Голли сам бы так и сказал, если б мог; он любил жизнь и предпочёл бы, чтоб его друзья шли дальше и брали от жизни всё. Терри вёл себя так, будто только ему от этого плохо и это даёт ему право охуевать и бычить на всех и каждого. Есть подозрения, что, если б не история с Голли, он бы нашёл себе другое оправдание.
Конечно, ему хотелось рассказать Терри, что, когда он шёл на бой со Стивом Морганом из Порт-Талбота, Билли Биррелл готов был порвать его на куски. Кто-то должен был ответить за то, что произошло с Голли.
А когда вышел на ринг, он просто не мог пошевелиться.
Всё свалили на щитовидку, и этот фактор нельзя отрицать, но Билли знал, что он бы сделал Моргана, встав с предсмертного ложа. В первом раунде они ударились головами, у Моргана пошла кровь носом. А потом случилось вот что. В Моргане угадывались знакомые черты. Раньше он не замечал, но теперь видел с болезненной ясностью. Короткие чёрные волосы, большие карие глаза, желтовая кожа и этот крючковатый нос. Резкие движения и беспокойная, тревожная мина на лице. И кровь, что капала у него из носа. Тут до Билли дошло, что этот уэльский боксёр – вылитый Голли.
И всё. Не пошевелиться. Не то чтоб ударить.
Билли понимал, что с ним что-то не так. Впервые он почувствовал это ещё до поездки в Мюнхен. Он постарался скрыть это от Ронни, который, в своб очередь, старался скрыть это от спонсоров. Спортивная форма – это всё. Билли считал, что, если ты не в форме, ты лишён самого необходимого для достижения победы в любом единоборстве, будь то бокс, теннис или сквош, а именно – возможности диктовать темп. Если в поединке темп задаёт соперник, значит, ты теряешь устойчивость и силу духа. Поэтому Билли и решил, что когда она перестанет расти, то уйдёт с ринга. Однако бой с Морганом – это отдельная история. Его перспективы, его будущее во многом зависили от этого поединка. На ринг измученный Билли Биррелл вышел из чистой гордости. О том, чтоб диктовать темп, не было и речи; мощный удар – единственное, на что он мог рассчитывать. Но когда по рингу завальсировал призрак Гэллоуэя, Биррелл лишился последнего шанса.
Но он был слишком горд, чтоб рассказать Терри или ещё кому-нибудь, что он до сих пор не оправился после смерти друга. Это прозвучало бы так жалко и неубедительно. Боксёр, профессионал должен уметь подняться над жизненными перепитиями. Нет. Щитовидка и горе сговорились против него, и его тело перестало его слушаться. Больше он на ринг не выходил. Этот бой убедил его, что он не создан для бокса. Возможно, он был к себе слишком строг, но Билли Биррелл был перфекционист, из тех, кому – либо всё, либо ничего.
Когда медкомиссия выявила порок щитовидной железы и доктор сказал, что только чудо могло вытянуть Билли на ринг, он стал героем дня. Тем не менее Британский совет по боксу не мог разрешить ему выступать на ринге и принимать тироксин. Так они стали злодеями. «Вечерние новости» запустили компанию поддержки, и по просьбам телезрителей и болельшиков в муниципалитете был устроен официальный приём в его честь. Дейви Пауэр и другие спонсоры осознали, насколько глубоко в шотландском сознании укоренилась традиция возвеличивать славное поражение. «Бизнес-бар» стал процветать.
Билли оглядел просторный бар и его по большей части состоятельных посетителей. Биррилл размышлял о своём бессилии, а Джонни Насморку будто вожжа под хвост попала. До этого он подпускал химические газы, и пердёж в баре при большом скоплении народу заставлял его смущаться. Тут он почувствовал, что это не финал, и стремительно рванул в сторону туалета, чтобы проверить.
Билил с ним ещё не говорил и как раз собирался поздороваться, когда Джонни прошмыгнул мимо него. Невежа да ещё и убрался в сяку. О чём думает Рэб, какого хуя он приволок сюда эту шоблу? Лоусона ещё не хватало. Билли взглянул на Терри, на его распухшее от алкоголя лицо, на рок, кривившийся кокаиновой надменной ухмылкой, как он изрыгает напыщенный бред, заставляя завсегдатаев, которые оставляют здесь немалые деньги, тревожно озираться по сторонам. Вот он, во всей красе, глушит его дорогущее шампанское. Гнать его. Он же… Мысль его оборвалась, когда Билли увидел, как к бару подлетел какой-то мужчина и схватил Катрин за руку.
– Где ты, скажи на милость, шляешься? – закричал он с американским акцентом.
– Франклин… выпей шампанского! – весело взвизгнула Катрин. Билли отступил. Это её знакомый.
– Не хочу я шампанского… я чуть с ума не сошёл… ты совсем охуела… тварь… эгоистка… ты… ты пьяна! Проклятье, тебе ж сегодня петь!
– Руки убери, ёб твою, ковбойчик недопизженный! Не будет никакого концерта! – зарычал Терри.
– Это ещё кто? – спросил Франклин, чуть не лопнув от презрения и возмущения.
– Это тот, кто тебе по ебалу надаёт, сука! – рявкнул Терри и двинул Франклину в челюсть.
Американец попятился и бухнулся на пол. Терри уже выдвинулся, чтоб попинать добычу, но тут между ними вклинился Билли.
