Наутро я просыпаюсь с тяжёлой башкой, и Голли рядом нет. Пошёл, наверное, в магаз за сигаретами. В любом случае, я не собираюсь здесь оставаться, чтобы наблюдать, как эти упыри устроят вакханалию самоуничижения. Пора сваливать, пока не затянуло в очередной виток слезливого раскаяния.
Я сел на автобус и уже проезжал Чессер. Корень мой встрепенулся, сколько он уже бабца не видел. Мне чего-то схужело, в автобусах со мной такое случается, и я решил сойти и прогуляться через парк, глотнуть свежего воздуха. Занюхал подмышки и решил, что проветриться тоже не помешает.
В парке играют в футбол. Команда в синей форме терзает парней в чёрном с золотом. Те, что в синем, выглядят лет на десять моложе и раз в пять здоровее, чем чёрно-золотые. Я прошёл через висячие сады и остановился, увидев знакомое лицо.
Рядом с ней коляска, она присматривает за малышкой, но в то же время погружена в мысли. Я подкрался к ней и почувствовал возбуждение, которое испытываю всегда, когда бываю с ней рядом.
– Так-так, – говорю.
Она обернулась и неспешно посмотрела на меня. Глаза у неё усталые, ни враждебности в них, ни одобрения.
– Терри, – устало отозвалась она.
– Устроили вчера шоу…
Она обхватила себя руками, посмотрела на меня и говорит.
– Не хочу о нём говорить… и о другом тоже, пошли они оба.
– Меня это вполне устраивает. – Я улыбнулся и подошёл поближе. Малышка играет в коляске.
Она промолчала.
Я задумался о том, как она тогда выглядела. Давненько это было, леть пять тому. Когда Голли снова сел и мне тоже небольшой срок влепили. Мы с ней… вместе мы всегда были грязными похотливыми животными. Всегда было что-то такое… я чувствую, как перец мой начинает медленно поёрзывать, а изо рта вываливается фраза:
– Ну и какие планы на вечер? Поедете вдвоём в город зажигать?
Она смотрит на меня, как будто говоря, ну вот опять – завёл свою шарманку.
– Не-а. Он уехал на две недели в Салам-Во.
– Конечно, деньги-то надо зарабатывать. – Я пожал плечами, а на уме у меня было что угодно, только не деньги. Мы оба знаем эту скользкую тропинку вдоль и поперёк.
Она состроила грустную такую улыбку, показывая, что не так уж и них всё сладко, и предоставляя мне пространство для следующего хода.
– Что ж, если получится сплавить малышку, я не прочь потусоваться с тобой вечерком.
Она явно разозлилась – и как примется стрелять на меня глазами вверх-вниз.
– Я буду вести себя как настоящий джентльмен, – говорю.
За это я получаю невесёлую улыбочку, от которой тарелка б треснула.
– Тогда я не пойду, – говорит, и ни хуя она не шутит.
Тут я оказываюсь в наилучшей позиции. Какого хера я опять это затеваю? Ведь у нас с Вив всё так хорошо. Да это просто с бодуна такая тема. Кровь из головы отхлынула к перцу, и ты тупеешь как сука и говоришь то, что говорить не следовало бы. Что тут скажешь, что поделаешь? Когда ты сбит с толку, приходится делать то, что от тебя ожидают. Сомневаешься – выделывайся.
– Что ж, я буду изо всех сил стараться сохранить свои благие намерения, но уверен, что окажусь бессилен против твоих чар. Они всегда безотказно на меня действовали.
Это ей понравилось, зрачки расширились, а рот скривила улыбочка. Её губы. Она всегда была первоклассной соской. Могла бы выступать на чемпионате мира по минету за Шотландию. Да хуй с ней, с Шотландией, она выступила бы и за Бразилию.
– Приходи в восемь, – говорит она скромненько так, как девочка, и это, конечно, пиздец, умора, если знать предысторию.
– Будет сделано.
Вот я и вписался. Чувствую я себя как сука полная, но уверен, что приду как миленький. И я пошёл дальше, оставив её с ребёнком, который так и играет в стороне.
Малышка Жаклин меня, наверное, даже не увидела.
По ходу я приглядываюсь к молодым мамашам и гадаю – может, и они в том же стиле выступают. Может, и у них муж поехал на заработки, пребывая в счастливом неведении, что какой-то борзый поддонок продувает его женушке трубы, пока он там вкалывает, чтоб семью прокормить. Многие из присутствующих тёлочек оказались бы с ней в одной лодке, это точно. Ходить по паркам да магазинам, сидеть дома с детишками – не может это так уж всем нравиться. На хуя ждать дома убитого, выбившегося из сил чувака, которому ты уже, может, и не нравишься не фига, который только и мечтает на работе целыми днями, как бы свалить куда подальше.
Здесь есть женщины – одногодки тех, что танцуют по оупен-эйрам да ангарам, разъезжают по стране вдоль и поперёк, отрываются по полной. Этим несчастным коровам тоже, небось, хочется чего-нибудь похожего: симпатичного молодого поджарого пацана с большим перцем и без забот, который фачил бы её всю ночь и говорил бы, что она самая красивая, а главное – чтоб и думал так на самом деле. Да, мы все хотим свой кусок пирога; все хотят денег, веселья, да – всего. А с хуя бы не хотеть? Это ж соль жизни. С чего они решили, что тёлки должны вести себя иначе, чем чуваки, в наше-то время, – это выше моего понимания.
Я выхожу через ворота и иду дальше по главной дороге. Здесь проходит линия фронта блочных коробок. На другой стороне стоят старые дома, те, что мы, живущие в коробках, считали трущобами, теперь-то они благоденствуют. Там тебе и новые окна, и двери, и аккуратные чистенькие палисадники. На нашей стороне в двухэтажных квартирах, которые никто не хочет покупать, всё разваливается по кускам.
Я решил, что идти домой я не готов. С тех пор как я переехал обратно домой, матушка злобствует, пиздец, а Вивиан с работы ещё нескоро вернётся. В брюхе у меня успокоилось, но башка трещит, и я препочёл «Ивнинг ньюз» и кружку пива в «Улье». Своё название пивнуха уже не оправдывает, Карл и Топси катают шары, Софт Джонни у музыкального автомата, и некий Чистюля Уилсон, пятидесятипятилетний дуст в шерстяной паре, за стойкой, и больше никого. Я прохожу, киваю всем по кругу и принимаю свою обычную позу. Забавно видеть мистера Юарта на районе; с тех пор как он завёл себе квартиру в центре, а мама с папой переехали в какой-то снобский пригород, он нас особо не балует.
Карл подошёл, хлопнул меня по плечу и расплылся в широкой улыбке. Он, конечно, иногда слишком много о себе думает, особенно с тех пор, как у него пошли дела с клубом «Флюид», но я на самом деле обожаю упырёныша.
– Ну как, мистер Лоусон?
– Неплохо, – я пожал ему руку и схватил краба Топси: – Мистер Мопси, – говорю.
– Можно просто Мопс, – подмигнул мне Топси.
Подвижный, сухощавый, маленький, всегда выглядит моложе своих лет, но борзый, сука, пиздец. В своё время он был заводилой «Хартс», пока банда их не испарилась, когда фанаты «Хибз» подмяли под себя весь город. Топси крепко досталось от этого Лексо, с тех пор он не такой, как прежде. Мне он всегда нравился, олд-скульный такой пацан, старой закалки. Нацик, между прочим, ну не то чтоб, а так, балуется, но через это и у нашего мистера Юарта проблемы были. Карл-то всегда был в полной уверенности, что у Топси из сраки солнце сияет, они давно были не разлей вода. Забавая, впрочем, парочка: мистер Юарт и мистер Мопси.
