В дерьмовом лаунж-баре полно мудачья всякого из пригородов. Напивается она быстро, бухло она вообще плохо держит, и начинает поливать всех грязью. Говорит, что все мужики – козлы, годятся только, чтобы фачиться и зарплату приносить.
– Что мне в тебе нравится, Терри, так это то, что ты не пиздишь. Могу поспорить, ты ни одной девушке не признавался в любви всерьёз. Тебя всегда только дырка и интересовала.
Ну и что – это правда?
Голли ужасно не нравилось, когда в поддатии у неё развязывался язык. А мне пофиг. Она права: если что-то мне в ней интересно, так это, безусловно, мсье Пиздин. Если в отношении меня она испытывает те же чувства – тем лучше для нас обоих. Она сама захотела выпить. Я бы предпочёл остаться и запулить в неё ещё разок. Жду не дождусь, когда мы отъедем в Мюнхен, подальше от всего этого бреда. Как Голли себя ведёт последнее время, сразу видно, что всем пора передохнуть, стопудово.
Я попытался съехать с грустной темы и давай городить:
– Значит, очки ты больше не носишь?
– Нет, только линзы.
– А мне всегда казалось, что в очках ты такая секси, – говорю, а сам вспоминаю, как она мне отсасывала, а я вытащил и залил ей все очки в золотой оправе, что она тогда носила. Да, говоря об оправах – надо бы, чтоб она мне ещё оправила...
– Ну и надень их тогда себе на хуй, – говорит.
Нет, так дело не пойдёт.
Она пошла в туалет, я посмотрел ей вслед, подумал, как я её выебал, как предал Вив. Теперь, раз уж сделал раз, конечно, смогу повторить. В городе полно жаждущих тёлочек, во «Флюиде» их хоть отбавляй. Я не хочу, чтоб Гейл думала, что она какая-то особенная. Я взял у бармена ручку и оставил записку на пивной подставке:
Г.
ВСПОМНИЛ О СРОЧНОМ ДЕЛЕ.
СКОРО УВИДИМСЯ
ЦАЛУЮ
Т.
Прошмыгнув на мягких лапах в дверь, я словил такси по дороге в город. Я представил себе, как она прочтёт эту записку, и бока мои затряслись.
Клубёж
«Флюид» распух от обилия сытных тёлок, Карл упивается этим вовсю. За вертушками его приятель Крис, а сам он ждёт своей очереди, нарезает круги и обнимается с каждым встречным-поперечным – охуевший. Сейчас он повис на девчонке, в которой я узнаю одну из сестёр Брук. Заметив меня, они подошли и приобняли меня: девчушку я прижал как следует, а его – так, слегка, он-то знает, тискать парней не моя тема. А уж целоваться с пацанами – с этим я вообще не могу смириться. И не важно, в таблах ты или нет.
– Терри, старина Терри, – сказал он, как мы расцепились.
– Ну как круглые?
– Просто бест, Тер, лучше мне ещё не попадались.
Да у этого пидорка всё «просто бест».
– Тебе в кайф, куколка? – спрашиваю я сестричку Брук. То ли это Лесли, то ли другая – не могу вспомнить. А следовало бы – еб-то обеих.
– Потрясающе, – отвечает она, обхватывая Юарта за тонкую, девчоночью талию и убирая волосы с лица. – Сегодня я жду от Карла спешл-месседж, правда, Карл?
Спешл-месседж, хуй ли – Юарт.
Тварь худосочная, он заглянул ей в глаза, улыбнулся загадочно и повернулся ко мне.
– Эта девчонка – просто чудо, Терри. Ты посмотри на неё, глаза не нарадуются.
– Не стану спорить, – улыбнулся я.
Юарт из тех чуваков, что заглотят таблетку и думают, что за ними тянется шлейф любви, но это всего лишь масляный след подмазок, вкрадчивый, сука, пиздец.
– Так вы сегодня один, мистер Лоусон? Где же прелестная Вивиан?
– На девичнике с подружками с работы, – соврал я. – А Билли или Голли здесь?
– Билли где-то здесь, – сказал Карл, оглядываясь, – а Голли заявился с какой-то девицей, и боа они в полном ахуе. Он, похоже, упоротый в кашу.
Малышка Брук закачала головой.
– Он такой очаровательный, такой красивый парень, ни к чему ему эта бяка.
Закинутся экстази и с высоты своего ханжеского кайфа думают, что могу указывать всем, что делать.
– Ты был прав, Терри, его несёт без остановки. Мы, конечно, все люди чувствительные, как сказал бы доходяга Марвин, но Голли из нас самый чувствительный. Он прямо как клитор, который раздули до местра шестидесяти пяти и слепили по человеческой фигуре, – сказал он, и я рассмеялся, а сестричка Брук задумалась не на шутку.
Потом она повернулась ко мне и говорит:
– Поговори с Эндрю, Терри, он такой хороший парень. Он один из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела. У него такие замечательные глаза. Как два озера любви, хочется просто нырнуть в них. – И она обхватила себя руками, как будто сейчас прямо кончит, бля, всего-то подумав о безумных зенках упоротого в кашу Голли. Охуенные должны быть таблы.
Карл схватил меня за руку:
– Послушай, Тер, я играю через минуту, найди его и проследи, чтоб он больше ни во что не ввязывался. Марк сказал, что на входе были какие-то заморочки...
– … Вы так красиво относитесь к своим друзьям, мне так нравится, как вы присматриваете друг за другом, я чувствую, как это исходит от вас, и я могу это перенять, потому что близнецы ведь очень восприимчивы… – Сестричка Брук лепит без умолку.
Пора сваливать.
– Ладно, – кивнул я, чмокнул её в тощую щёчку, ущипнул за задницу и удалился.
Я обернулся, она прилипла как банный лист к Юарту, который пробирается на сцену к вертушкам.
Народу, правда, битком. Я думал найти Голли в чилл-ауте, но там его не оказалось. Тут вижу – шатается по танцполу, распугивая юных рейверов с их отъехавшими улыбочками. Я прямиком к нему.
– Голли!
Состояние у него – пиздец. Обнаружив меня в поле зрения, он встал на месте, но продолжал раскачиваться из стороны в сторону, как фанерный шкаф из дешёвого гарнитура. Как я понял, этот мудак попытался протащить Уайли, но Марк на входе не пустил его ни под каким предлогом. Уайли давай выступать, и его девчонке пришлось отвезти его домой.
Сам Голли притащился с какой-то замарашкой, которой, впрочем, разок присунуть можно было бы. Есть у них нечто общее – от обоих несёт, как от законченных наркотов. С тех пор как я видел его вчера ночью у Алека, он, видно, и дома-то не был. Я попытался заговорить с ним, но он не в состоянии поддержать нить. Не знаю, о чём Марк думал, когда его пропустил, пусть он и друг Карла.
– Ну и какие планы, дружище? – спрашиваю. Я чувствую ту же бессильную ярость, что, должно быть, испытывала Гейл, и теперь я могу её понять.
– «Хибз»… в Данди… Рэба Биррелла прижали... не говори Билли… – помямлил Голли.
– Прижали? Рэба?
Голли кивнул. Тёлка висит на нём, смотрит на меня и лыбится. Она не обсаженная, таблами уделалась по самое не хочу, как эта близняшка Брук.
