– Проблема в том, Терри, – Алек закашлялся, – что теперь, если электротехнику держать полгода, то потом её никто не хочет покупать… она устаревает… товар обесценивается… новые технологи, всё такое…
– Я знаю, но свежий товар по магазам распихивать нельзя, копам нужно будет проследить путь всего лишь одной вещицы, кто-нибудь запаникует, расколется, и тогда нам хана.
– … всё меняется… устаревает… технологии…
Считается, что люди стучат либо по злобе, из подлости, либо из личной выгоды – но это всё миф. Может, это и верно, когда речь о крупных преступлениях или, наоборот, о бедняках, которые из сил выбиваются, чтобы как-то скрасить свой быт, и какой-нибудь мерзкий ублюдок всё им портит. Для таких, как мы – главная опасность в тупоголовых уродах, которые сдают чисто по дурости. Сами того не желая, они распускают язык в пабе, а в комнате для допросов садятся на измену. Опытному копу расколоть таких не сложно.
– … всё меняется… товар устаревает… очень быстро… худо дело… – вещал Алек, – а будет ещё хуже…
Это точно. Когда свяжешься с ни на что не годным алканом, в этом можешь быть уверен на все сто.
КАРЛ ЮАРТ Ч.1
Ich bin ein Ebinburgher
Вся туса в сборе: я, Джус Терри, Голли и Билли Биррелл, только при сборке произошёл какой-то сбой. Мы приехали в Мюнхен на Октоберфест, но вскоре нам пришлось удалиться с поля празднеств, потому что ситуация стала развиваться вопреки намеченному плану.
Да, каждый вечер мы нажирались, как крысы из сточной канавы, чем, собственно, и планировали заняться в ходе этой увеселительной прогулки. Официальная цель путешествия – съехать с таблов на пивко, перестать жрать экстази, которым мы слишком увлеклись дома. Это была отчасти моя идея; с тех пор как я стал серьёзно заниматься диджейством, я полностью погрузился в ночную жизнь, что открыло мне широкий доступ к препаратам. Не то чтоб от них был какой-то вред, но такого кайфа без расплаты тоже не бывает, поэтому мы решили съехать на время, перейти на бухло, ну а там посмотрим.
Смотреть, конечно, было не на что. Всё вернулось к тому, что было до экстази: махаться рвались все, а тёлку склеить не мог никто. Результат был вполне предсказуем, но здесь-то весь город – одна сплошная тёлка. Уж если здесь тебе никто не даёт, можешь спокойно взять бритву, отрезать хрен на хрен и съесть как деликатес. Дело вот в чём: хоть все мы и выросли на бухле и вся наша культура насквозь пропитана пойлом, мы уже слишком отвыкли от такого времяпрепровождения.
У каждого из нас, конечно же, было своё расписание. Когда компания подонков едет на двухнедельный бухач – это не так-то просто, как может показаться со стороны. У Билли был намечен бой, он думал оторваться от клубной жизни и сохранить форму. Его менеджер, Ронни Алисон, очень не хотел отпускать его, когда до важного мочилова оставалось всего два месяца, но он сделал неверный ход, сказав Билли «нет» напрямую. Билли может быть своенравным до твердолобности, и если скажешь ему «сахар», он ответит «хуй». Ронни он именно так и сказал.
У Джуса Терри – свои тараканы. Он от бухла и не отрекался, и Великая Чистая Надежда Продавца Прохладительных Напитков не позволила ему с головой уйти в новую клубную экстази-культуру, как это произошло с нами. Октоберфест для бухариков, что Ганг для индуистов или Лурд для католиков, и Терри был полон решимости окунуться в лечебные воды «штайнера». В общем и целом можно сказать, что Терри Лоусон был движущей силой этого праздника.
Энди Гэллоуэй, как обычно, плыл по течению. С Голли, как ни крути, ничего хорошего не получится. Ещё до отъезда на него навалилась увесистая куча проблем. Голли – хороший парень, которого просто преследуют неудачи. Если кто и заслужил отпуск – так это он.
Ну а я? По правде говоря, меня всё устраивало. Как муха, попавшая в самый ядовитый, наивкуснейший в мире кал, я барахтался по музыкальным магазинам и заценивал пласты с евротехно. Техносцена переживала бум, и в этом был мой главный интерес. Мы провели здесь уже почти неделю, и большую часть дня я ходил по магазинам, заценивал пластинки. Но однажды мне удалось ускользнуть, и я посетил пару клубов вместе с Билли, который очень уж хотел притормозить с выпивкой. И хотя Голли и Терри так толком и не заметили нашего отсутствия, таблеток мы всё равно не хавали, соблюдая наш сугубо синий пакт, Господь Всемогущий тому свидетель.
Сам пивной фестиваль – это было что-то с чем-то. Безудержный, обрывающий путы запретов Содом и пропитанная алко Гоморра. Наша тяговая сила всё ещё оставляла желать лучшего. У нас было две основные проблемы: первое – это то, что мы утратили способность впаривать все эти коды и инсинуации, которые составляют суть любого пьяного яйцеподката, а более открытый таблеточный бред казался здесь неуместным. Второе – мы просто разучились пить. Мы набухивались до бесчувствия, прежде чем сами это осознавали. В акклиматизации к новому статус-кво и прошла первая неделя. Случались, конечно, встречи на сексуальной почве; так, в первую же ночь я собрался было отфачить бельгийскую птичку, однако был настолько бухой, что нормального стояка не вышло, пришлось кабаку полувялую на клык бросить, в общем – минет с гондоном и хиленький оргазм. В другой раз Терри бухой в сраку так увлёкся прелюдией, что загипнотизировал сам себя и рубанулся, заставив бедную фрейлейн искать свечки. Голли и Билли, как ни странно, даже до этого не дошли. Всё это навело меня на мысль, что сколько ни говори о колониальной эксплуатации, разграбленной экономике, иммиграции, но реальная причина низкой численности населения Шотландии в одном: все так набухиваются, что просто не стоит.
Всё идёт к тому, что к концу отпуска на нашем счету будет больше гостиниц, в которых мы жили, чем тёлок, которых мы отфачили. Сначала мы загрузились в турецкий мини-отель с узенькой лестницей, ведущей в просторную комнату с двумя двухъярусными койками. Внизу помещался маленький бар, и, когда мы вернулись с фестиваля убитые в дугу, я стырил с прилавка бутылку «Джонни Уокер Ред Лейбл». Мы завалились на наши нары и пили, пока не вырубились.
Потом помню, как меня разбудили упыри-турки, которые вломились в нашу комнату, орали и поносили нас, и один прошёл в туалет. А случилось вот что: Терри проснулся ночью посрать, но вместо толчка нагадил в биде. Я думал, такие только во Франции ставят, но в этой ночлежке оно почему-то присутствовало. Короче, Джус в итоге понял, что насрал куда не следует, и, прежде чем рухнуть на матрас и вырубиться, включил кранчик, чтобы смыть какашки. Кал застрял в дырочках, вода пошла наружу и залила комнату под нами, где некая парочка собиралась мирно и вдоволь пожариться в свой медовый месяц, вместо чего на них шматами падала влажная штукатурка и лились каловые воды Терри.
Нас вышвырнули, мы оказались на улице с набитыми впопыхах сумками.
– Грязные английские ублюдки! – крикнул нам турок.
Билли хотел было поспорить насчёт «английских», но Терри сказал:
– Похуй, Биррелл, сожрём. Что моё – то моё, – бросил он турчонку с деланным английским акцентом, и мы поплелись по улице.
