В офисе, где он работал, его прозвали Видео Малышом, но называли так только за его спиной. Настоящих друзей у него не было, и он представлял собой тот тип личности, которому не свойственна фамильярность. И дело совсем не в том, что он был неприятный или агрессивный. Иэн Смит, Видео Малыш, был совершенно необщителен. Хотя он проработал в Муниципальном Департаменте Планирования четыре года, большинство его коллег знало о нем немногое. Он не общался с ними, и уровень его самораскрытия был крайне ограничен. И так как Смит не проявлял интереса к своим сослуживцам, они отвечали ему взаимностью, не обращая особого внимания на эту скромную персону, и не усматривая никакого намека на загадку в его молчании.
Каждый вечер Смит брал на прокат от двух до четырех видеокассет в магазине, мимо которого он проходил на пути домой с работы. Реальное число взятого на прокат зависело от того, что шло по телевизору, поскольку у него было много выбора из-за подписки на спутник. Вдобавок, он пользовался своим членством в нескольких специальных видео-клубах, поставлявших ему старые, редкие, иностранные, артхаус и порнографические фильмы, недоступные в магазинах, но перечисленные в Холливеле. Свой обеденный перерыв он обычно проводил в составлении расписания предстоящих просмотров, и раз составив такое расписание, никогда от него не отходил.
И еще Иэн Смит время от времени смотрел мыльные оперы и немного футбола по Скай Спорт, но это было просто, чтобы убить время, если не удавалось найти ничего стоящего по Скай Муви Чэннел, в видео-магазине, или среди пришедшего по почте. Он всегда держал при себе самый последний «Кино Путеводитель Холливела», религиозно подчеркивая ярко желтой ручкой каждый просмотренный фильм, а также давая им свой собственный рейтинг по продвинутой шкале от 0 до 10. Кроме того, он завел записную книжку, чтобы записывать самые новые поступления, еще не обретшие своего места в его «библии». Каждый раз, как выходило новое издание Холливела, Смит переносил свои проставленные яркие галочки на новый текст, и выбрасывал старое прочь. Он часто чувствовал себя вынужденным заниматься за ланчем этим светским мероприятием. Теперь уже очень немногие фильмы оставались невыделенными.
Время, как расширенное понятие, за пределами ежедневной рабочей рутины, просмотра фильмов и сна, стало несущественным для Смита. Стремительно летевшие недели и месяцы не могли быть отмечены изменениями или событиями в его жизни. Он обладал почти полным контролем над узким процессом, навязанным им своему существованию.
Иногда, все же, Смит в кои-то веки отвлекался от фильмов, и был вынужден размышлять о своей жизни. Подобное случилось во время просмотра «Безумного Макса под Куполом Грома». Этот фильм стал разочарованием. Первые две постановки Макса были низко-бюджетной культовой классикой. Сиквел же являлся попыткой прописать Максу Голливудское лечение. Он с трудом привлекал внимание Смита, которое всегда ослабляло, когда наступал вечер. Но этот фильм должен быть просмотрен; это еще одна вычеркнутая отметка в его книге, и там не так уж много осталось. Сегодня вечером он устал. Когда Смит уставал, его вид можно было назвать каким угодно, кроме как задумчивым, но именно в этот момент мысли, которые он обычно подавлял, могли просочиться в область сознательной активности головного мозга.
Его жена бросила его почти год назад. Смит сидел в кресле, пытаясь позволить себе ощутить утрату, боль, хоть что-то, что ему никогда не удавалось. Он ничего не мог чувствовать, кроме смутной неловкости и вины, что не испытывал никаких чувств. Он думал о ее лице, о сексе с ней, пытался возбудить себя и заняться минимальным онанизмом, но все было тщетно, кроме соответствующего уменьшения физического напряжения. Его жена, казалось, не существовала за мимолетным образом в его сознании, неотличимым от тех, которые он высвобождал в себе в большинстве взятых на прокат порнографических фильмах. Он никогда так просто не достигал оргазма, когда действительно был с ней.
Иэн Смит заставил снова переключить свое внимание на фильм. Что-то в его сознании словно обрывало цепь размышлений прямо перед тем, как они могли причинить ему дискомфорт; форма психической особенности самоконтроля.
Смит не любил говорить о своем хобби на работе и, кроме того, он вообще не любил говорить. Но как-то раз в офисе, тем не менее, Майки Флинн застал его судорожно подчеркивающим свой Холливел, и сделал замечание, которое Смит не уловил в полной мере, но зато услышал иронический смех своих коллег. Взволнованный, он, к своему удивлению, начал лепетать о своей страсти и ее размахе что-то совсем для него нехарактерное и почти неконтролируемое.
— Ты, должно быть, без ума от видео, — сказала Ивонна Ламсден, вопросительно поднимая свои брови.
— Всегда любил кино, — кивнул Смит.
— Скажи мне, Иэн, — спросил его Майки, — что ты будешь делать, когда просмотришь все перечисленные фильмы? Что будет после того, как ты подчеркнешь абсолютно все?
Эти слова тяжело ударили Смита прямо в грудь. Он не мог спокойно думать. Его сердце заколотилось.
Что будет после того, как ты подчеркнешь абсолютно все?
Джули оставила его, потому что считала скучным. Она отправилась автостопом по Европе со случайным знакомым, появление которого Смит с легким негодованием расценил как дополнительный фактор в распаде его брака. Единственным утешением была похвала Джули его сексуального мастерства. И хотя он всегда находил сложным кончить во время полового акта, она испытывала оргазм за оргазмом, часто вопреки себе самой. Помимо прочего, Джули начала чувствовать себя неадекватно, сильно беспокоясь из-за своей неспособности дать ее мужу то конечное удовольствие. Отсутствие уверенности победило рациональность и заставило ее посмотреть внутрь себя; она не рассматривала ту простую истину, что человек, за которого она вышла замуж, был отклонением в понятиях мужской сексуальности.
— Тебе было хорошо? — спрашивала она его.
— Великолепно, — отвечал Смит, неизменно обламываясь в своих попытках спроецировать страсть сквозь безразличие. Затем, он говорил: — Ну, время выключить свет.
Джули ненавидела слова «выключить свет» больше, чем какие-либо другие, исходившие с его губ. Они делали ее почти физически больной. Смит выключал лампу у изголовья постели и мгновенно проваливался в глубокий сон. Она диву давалась, почему вообще связалась с ним. Ответ лежал внутри ее пульсирующего тела, измотанного безостановочным сексом; у него стояло как у жеребца, и он мог фачиться всю ночь.
Хотя этого оказалась недостаточно. Однажды днем Джули мимоходом зашла в гостиную, где Смит готовился смотреть видео, и заявила:
— Иэн, я покидаю тебя. Мы несовместимы. Я не имею в виду сексуально, проблема не в постели. На самом деле ты доставил мне больше оргазмов, чем кто-либо другой... Я просто пытаюсь сказать следующее: ты хорош в постели, но бесполезен в чем-либо другом. В нашей жизни нет никаких волнений, мы никогда не говорим... Я имею в виду... О, да какой в этом смысл! Я должна сказать, что ты не можешь измениться, даже если бы захотел.
Смит спокойно ответил:
— Ты уверена, что все хорошо продумала? Это серьезный шаг, чтобы на него решиться.
