Несмотря на это, в течение следующих недель Коко Брайс счастливо рос в своем новом теле. Он еще всем покажет. Позволив им думать, что старое тело в госпитале было настоящим Коко Брайсом. Он прекрасно здесь себя чувствовал, у него был ряд новых возможностей. Сначала он думал, что ему будет не хватать ебли и выпивки, но обнаружил, что его сексуальный драйв был довольно низким, а алкоголь делал его детское тело слишком больным. Даже его любимая еда не казалась больше вкусной; теперь он предпочитал более легкую, жидкую, просто усваиваемую пищу. Больше всего он чувствовал себя все время усталым. Все, что он хотел, это спать. Когда он просыпался, он ведь столь многому учился. Его новое знание, похоже, начало вытеснять большую часть его старых воспоминаний.
* * *
Экстенсивная программа терапии по восстановлению памяти не имела успеха в случае с молодым человеком в госпитале. Педагоги психологи решили, что чем пытаться заставить его вспомнить хоть что-то, ему лучше научиться всему с самого начала. Эта программа принесла мгновенные дивиденты, и вскоре молодому человеку позволили отправиться домой. Посещение окрестностей, которые он видел на фотографиях, дало ему осознание того, кем он был, даже если это было больше выученное, нежели воскрешенное в памяти представление. К шоку своей матери он даже захотел посетить своего отца в тюрьме. Кирсти постоянно была рядом с ним. Они же, помимо прочего, фактически обручены, — сказала она ему. Он заново научился заниматься любовью. Кирсти была им довольна. Он, казалось, страстно стремился научиться. Коко никогда раньше не годился для любовной игры. Теперь, под ее руководством, он открыл для себя, как использовать язык и пальцы, став искусным и отзывчивым любовником. Они вскоре официально обручились и стали жить вместе.
Газеты периодически проявляли интерес к восстановлению Коко Брайса. Молодой человек отказался от наркотиков, поэтому Районный Муниципалитет решил, что было бы неплохим паблисити предложить ему работу. Они наняли его как курьера, хотя молодой человек, продолжая с невероятной скоростью прогрессировать в своем обучении, мечтал заняться работой клерка. Его друзья думали, что Коко стал рохлей после того несчастного случая, но большинство связывали это с его обручением. Он перестал появляться среди фанатов. Это была идея Кирсти. Эта тусовка могла ввергнуть его в неприятности, а они должны были думать о будущем. Мать Коко считала, что это великолепно. Кирсти оказала на него хорошее влияние.
Однажды вечером, восемнадцать месяцев спустя, молодой человек, известный как Колин Брайс, ехал на автобусе со своей женой Кирсти. Они навестили ее мать и теперь направлялись обратно в свою квартиру в Долри.
Напротив них сидели молодая женщина и ее круглолицый малыш. Ребенок повернулся и уставился на Колина и Кирсти. Он показался им обоим очаровательным. Кирсти шутливо начал играть с малышом, слегка касаясь его носа.
— Том, — засмеялась мать ребенка, — перестань беспокоить людей. Сядь спокойно.
— Нет, все в порядке, — улыбнулась Кирсти. Она поглядела на Коко, пытаясь оценить его реакцию на малыша. Она хотела ребенка. Скоро.
Ребенок, казалось, был загипнотизирован Коко. Он вытянул вперед пухлую ручонку и начал водить ей по лицу молодого человека, нащупывая его контуры. Кирсти едва сдерживала смех, в то время как ее муж отдернул назад голову и выглядел смущенным.
— Том! — засмеялась мать ребенка с наигранным раздражением. — Ах ты несносный малыш! Наша остановка!
— КОКОРБАЙ! КОКОРБАЙ! — пронзительно завопил ребенок, когда она подняла его и понесла к выходу из автобуса. Он указывал на юношу, ревя во все горло. — КОКОРБАЙ!
— Это не Кокирбай! — объяснила она, обращаясь к неведомому демону, упорно мучившему ее сына Тома. — Это просто молодой человек.
Оставшуюся часть поездки Кирсти болтала о детях, целиком поглощенная этой темой, совершенно не замечая страха и смятения на лице ее мужа.
УМНИК
(Новелла)
Кевину Уильямсону
бунтарю по ряду причин
1
ПРОВЕРЯЮЩИЙ В ПАРКЕ
Теперь я живу и работаю в парке уже месяц, слишком безумный месяц. Жилье подходящее и бесплатное. Зарплата дерьмовая, но удавалось довольно неплохо зашибать на чаевых, если была возможность принимать ставки у играющих в гольф, что я, как правило, и делал пару раз в неделю. Если я смогу так протянуть еще столько же, прежде чем чуваки из инспекции наступят мне на хвост, у меня скопится отличная сумма для отъезда в Лондон.
Инверлейф — нормальный парк, типа прямо в центре. Я не смог бы так отрываться в парке за городской чертой — вот уж где действительно настоящая скучища. Я бы тогда лучше зависал в квартире своего старика. В дежурке, где я жил, было просторно и комфортабельно. В ней уже стояли маленькая электроплитка для готовки и тостер, так что нужно было прятать только мой матрас, который я впихивал за бойлер, спальный мешок и черно-белый переносный телевизор. Его я мог держать в предоставленном запирающемся шкафчике. У меня имелась специально сделанная запасная связка ключей, так что после того, как парковые проверяющие забирали ключи в конце смены, я мог уйти пропустить пинту, затем вернуться и спокойно открыть дверь.
В павильоне, где находились раздевалки для футболистов и моя комната, был более чем пристойный туалет и оборудованы душевые. Мои уходы были связаны чисто с выпивкой и наркотиками. Последние, хоть и играли существенную роль в моей жизни, по сравнению с наркодилерством, подделкой страховок и кредитных карточек, воспринимались довольно спокойно, пока позволяли мне выживать. Клево ли это?
И все же, жизнь не была такая уж хорошая. Небольшая проблема заключалась в том, чтобы действительно делать вид, что ты работаешь. Величайшей убийцей Парки (или Сезонного Паркового Служащего, как мы каким-то образом высокопарно назывались) была скука. Люди имеют тенденцию приспосабливаться к окружающей обстановке и, соответственно, в парках ты становишься столь пассивным, что даже мысль о том, чтобы что-то делать, выглядит пугающей. Такое происходило во время исполнения основных обязанностей по работе, отнимавших лишь полчаса из восьмичасовой смены, также как и в любой из сверхурочных. Я бы лучше сидел весь день, читая биографии (я кроме них ничего не читаю), и периодически дрочил, чем ходить и драить до блеска раздевалки, которые через несколько часов будут опять такими же грязными, когда придет очередная орава футболистов. Даже перспектива короткого путешествия к стенному шкафу в нескольких футах от меня для того, чтобы включить термостат, становилась чреватой напрягом и отвращением. Казалось проще настроить свой мозг на такую волну, чтобы решительно сказать шести мерзким командам футболистов, что душ сломан или нет горячей воды, чем просто пойти туда и включить его этим уродам. А это также способ проверить, как иерархия Службы Охраны Парка реагирует на подобные происшествия. Полученные уроки всегда могут использоваться в будущем.
Игроки, со своей стороны, реагировали довольно предсказуемо:
