Сняв с полки часть дисков, я переставляю их на другую сторону, распределяя равномерно. Мне бросается в глаза еще одна зияющая дыра участок стены над каминной полкой. Раньше здесь висела большая картина с изображением зимнего пейзажа. В дальнем темном углу осталась на месте репродукция картины Пикассо в рамке. Я снимаю ее со стены.
— Что ты делаешь? — спрашивает мама. Выражение обиды сошло с ее лица. Она покраснела и явно рассержена моим поведением.
— То, что мы должны были сделать сразу после того, как он ушел, — объясняю я.
— Перестань…
Испытывая прилив адреналина, я прохожу мимо мамы, отодвинув ее локтем. Как так получилось, что там, на другой стороне, за зеленым порталом, все так хорошо, а здесь все так чудовищно плохо?
Привстав на цыпочки, я вожу рамой по стене над камином, пока прикрепленная сзади петля не попадает на торчащий из штукатурки старый гвоздь. Отхожу, чтобы оценить эффект.
Изображение обнаженной женщины смотрится над камином отлично.
— Ты говорил с отцом? — спрашивает мама злобно. — Это он тебя надоумил?
Я сердито смотрю на нее.
— А разве не он превратил это место в свалку?
Переместившись в кухню, я морщусь при виде застарелого беспорядка и грязи. Наверное, Нина, придя сюда, испытала нечто подобное. Интересно, там, в другом мире, в моем доме такой же бардак? Маловероятно. Открыв дверцы серванта, я распределяю немногочисленные чистые тарелки, чтобы полупустые полки были заставлены равномерно. Слышу, как мама входит на кухню вслед за мной, но смотреть на нее принципиально не желаю. Вытащив из-под мойки переполненный пакет с мусором, я выношу его на улицу. Вернувшись, включаю воду и принимаюсь мыть лежащие в раковине грязные тарелки, стаканы и кастрюли.
Мама не произносит ни слова. В течение какого-то времени на кухне раздается только тихий звон стаканов, перекатывающихся по дну наполненной водой раковины.
— Она была такая красивая, милый…
Из раковины, полной горячей воды поднимается пар. Выключаю кран. В одной руке мама держит горящую сигарету, на конце которой уже образовалась невесомая трубочка пепла. Я положил стопку фотографий Вив на стойку, а мама нашла их и разложила перед собой. По щеке ее скатывается слезинка. Она указывает рукой на снимок, сделанный во время внеклассной работы по биологии, когда мы ходили в поле изучать растения. Это было незадолго до того дня, когда я сломал ногу. На фотографии Вив наклонилась над усыпанным розовыми цветами кустом, чтобы разглядеть сидящую на нем бабочку. Она улыбается одной стороной лица, ожидая, пока насекомое заметит ее и упорхнет. Вив любила поступать так. Ей всегда было интересно знать, насколько близко можно подойти к живому существу. От этих мыслей на меня накатывает привычная волна горя, но неожиданно я вспоминаю, что не далее как сегодня держал Вив в своих объятиях.
Изучив фотографии, мама окидывает взглядом кухню, в которой мне удалось навести минимальный порядок.
— Я не знала, где ты можешь быть, и позвонила миссис Саммерс. Она хочет помочь…
— Она мне уже помогла, — перебиваю я, — но мне кажется… нужно сделать небольшой перерыв.
Положив тлеющую сигарету в переполненную пепельницу, мама пристально смотрит на меня.
— Звонил твой тренер.
— Рид? — снова перебиваю я. — Он больше не мой тренер.
— Он заместитель директора школы. Ему небезразлична твоя судьба, милый, как и всем нам.
Еще раз оглядев кухню, в которой появились робкие намеки на порядок, мама удрученно опускает плечи.
— Последние несколько месяцев были для тебя адом, я понимаю.
Я слежу за струйкой дыма, поднимающейся над пепельницей. Вот так мама представляет себе заботу о ребенке — нужно, чтобы я непременно знал, как все обо мне беспокоятся. На меня накатывает желание рассказать ей о своих сегодняшних открытиях. «Перестаньте волноваться, — мог бы сказать я, — Вив снова со мной». Но такого разговора, ясное дело, быть не может, поэтому проще подыграть маме. Сажусь на стул рядом с ней.
— Да уж… непросто было.
— Я готова сделать что угодно, — говорит она, взяв меня за руку, — лишь бы тебе было легче. Ты только скажи…
Я удивленно моргаю. Она только что сказала, что готова на все, лишь бы мне было хорошо. Если я хочу видеться с Вив, то чем меньше людей за мной наблюдают, тем лучше.
— Мы не можем больше жить так, мам.
Она долго и внимательно смотрит на кончик сигареты, не выпуская моей руки.
— Да, знаю.
— Кажется… — говорю я, заглядывая ей в лицо, — мне нужна небольшая передышка… Честно говоря, я бы хотел отдохнуть от лечения.
В маминых глазах снова зажигаются тревожные огоньки.
— Это зачем?
Взгляд падает на разбросанные по стойке фотографии, и сердце начинает биться учащенно. Я еще не успел привыкнуть к тому, что Вив не исчезла без следа и что я смотрю на эти снимки совсем другими глазами. Такое впечатление, что мной выстрелили из пушки. Собрав фотографии в аккуратную стопку, кладу их на стол рядом с собой.
— Доктор Саммерс постоянно говорит о прошлом. А мне нужно начинать думать о будущем…
Взгляд снова падает на верхнюю фотографию в стопке, с которой на меня смотрит Вив, и сердце снова трепещет в груди. Да как вообще я теперь смогу изобразить страдание, зная, что она жива?
Обернувшись, обвожу рукой кухню.
— Мам, ты только посмотри. Мне кажется, нам обоим следует подумать о жизни.
В окно проникают первые лучи зари, окрашивая помещение в теплые яркие краски.
— Это совсем другая точка зрения, — произносит мама, качая головой. Сделав последнюю пару затяжек, она гасит сигарету, вдавив ее в груду окурков. Подняв глаза, она смотрит на меня спокойно, чего не было на протяжении многих месяцев. Я сдерживаю чувства в ожидании продолжения, ощущая, как на коже проступает холодный пот.
Она не может мне отказать…
— Нужно посоветоваться с твоим отцом, — тихонько говорит мама. Я морщусь, но воздерживаюсь от дальнейших замечаний. Она и раньше произносила эту фразу.
— Ладно, поговорим об этом позже.
Поднявшись со стула, мама крепко обнимает меня и долго не отпускает. Я изучаю через плечо нашу грязную кухню. Любой человек, стоит ему только войти сюда, сразу поймет, что в семье не все благополучно. Но приглядевшись, я понимаю, что в ней произошли кое-какие изменения. Поначалу мне кажется, что у холодильника что-то стояло, а теперь этого предмета нет, но потом вспоминаю, что сам только что убрал переполненную мусорную корзину. Я пролил воду возле раковины, и в том месте, куда она попала, плитка, которой выложен пол, сверкает первозданной белизной. В раковине грязной посуды осталось больше, чем я вымыл, но то, что я начал, уже само по себе неплохо.
