— Сколько времени? Ты ужинал?
Оуэн качает головой.
— Тетя Кэр сказала, ты меня скоро покормишь.
Стиснув зубы, Нина хватает мальчика за плечи.
— Оуэн, ответь мне на важный вопрос. Она сделала тебе укол перед уходом?
Оуэн надолго задумывается, затем нерешительно кивает.
— Скоро мы будем кушать? — спрашивает он.
На лице Нины появляется озабоченное выражение. Она оглядывается с видом человека, пытающегося наскоро составить какой-нибудь план, и, подумав, идет к двери.
— Слушай, я могу чем-то помочь? — спрашиваю я. — Может, лучше «скорую» вызвать?
— Ему нужен сахар! — кричит из коридора Нина.
Оуэн выглядит как умирающий. Беру мальчика на руки и отправляюсь вниз вслед за Ниной.
Она уже на кухне. Порывшись в холодильнике, Нина достает большую бутылку апельсинового сока. Я аккуратно усаживаю Оуэна на стул, наблюдая за тем, как Нина наливает сок в стакан. Лицо у нее такое же бледное, как у брата. Когда она прикладывает стакан к губам мальчика, становится заметно, что ее рука дрожит. Я забираю стакан и начинаю поить Оуэна.
— Я устал, — бормочет он, отворачиваясь.
— Пей, Оуэн, прошу тебя, — умоляет его Нина.
— Оуэн, пей сок, дружище, — говорю я. — Я тебе расскажу все футбольные секреты, если ты не будешь спать.
Услышав мое предложение, Оуэн поворачивает голову и открывает один глаз. Стараюсь убрать с лица озабоченное выражение. Мальчик берет стакан с соком и, отпив сначала маленький глоток, вскоре отдает мне пустой стакан. Отставив его в сторону, смотрю на Нину — похоже, она успокоилась. Увидев это, я тоже начинаю испытывать некоторое облегчение. Не знаю уж, при чем здесь апельсиновый сок, но если уж Нина перестала нервничать, видимо, это хороший знак.
— А что ты здесь вообще делаешь? — утомленно спрашивает она.
— Ничего… — говорю я, вспоминая встречу с Логаном. Такое впечатление, что с того момента прошло сто лет. — Но, похоже, я зашел как раз вовремя.
Через десять минут Оуэн уже не спит, хотя ему по-прежнему нехорошо. Несу его в спальню, где он может устроиться поудобнее, а Нина проверяет уровень сахара, наверное, раз пятьдесят подряд. Успокоившись, она отправляется за арахисовым маслом и конфитюром, чтобы покормить мальчика.
— Ты уверена, что ему не нужно в больницу? — спрашиваю я.
Нина, стоя у кровати, отрицательно качает головой.
— Нет, с ним все будет в порядке.
— Тебе хуже или как? — спрашиваю я, поглядывая на прибор для измерения уровня сахара. Оуэн искоса смотрит на меня, потом отворачивается и начинает разглядывать узор из футбольных ворот на одеяле.
— Как же я буду играть в футбол, если мне все время нехорошо? — спрашивает он.
— Ты же в этом не виноват, О, — говорит Нина.
Я присаживаюсь на край кровати.
— Спортом занимаются люди с куда большими проблемами, чем у тебя. А тебе нужно просто следить за собой.
Оуэн не смотрит на меня.
— Чтобы играть в футбол, не нужно быть идеальным, Оуэн, — говорю я, стараясь не вдумываться в смысл слов. — Лучшие игроки — это те, кому больше всего на свете хочется играть и кто всегда готов идти ради этого на жертвы.
Взяв лежащий на полке мяч, отмечаю про себя, насколько приятно держать его в руках, и отдаю пас Оуэну. Он принимает его.
— Печально, если в команде не будет такого хорошего квотербэка, каким можешь стать ты.
Оуэн смотрит на меня скептически, но больше не хмурится.
— Правда, Нина?
Не услышав ответа, я оборачиваюсь и не нахожу ее там, где она только что стояла.
— Так ты обещаешь, что не будешь какое-то время хандрить? — спрашиваю я, вновь поворачиваясь к мальчику.
— Да… — отвечает он, вздыхая и откидываясь на подушки. — Спасибо, Кам.
Дверь в спальню Нины открыта, но ее там нет. Нахожу ее на кухне, где она вытирает со стойки разлитый сок ворохом бумажных полотенец.
— Все нормально? — спрашиваю я, тут же ощущая идиотизм вопроса.
— Да, более-менее.
Нина не плачет, но у нее красные глаза. Она усердно стирает со стойки что-то такое, чего я не вижу, и на меня не смотрит. Подхожу ближе, не зная, что еще спросить. Кажется, Оуэна успокоить было легче.
— С ним все будет хорошо. Ты же сама мне так сказала.
— Да, я знаю, — отвечает Нина с заметным раздражением.
— Тогда в чем дело?
Смяв бумажные полотенца в ком, она бросает его в раковину, находящуюся почти у меня за спиной.
— Если бы я лучше следила за ним, ему бы не стало плохо!
— Да ладно! — говорю я, поднимая руки вверх. — Нина, мне кажется, ты здесь ни при чем.
Она недоверчиво фыркает и идет к раковине. Думая о том, как правильно объяснить, что я хотел сказать, кладу ей руку на плечо.
— Не нужно винить себя, — говорю я. — По идее, не ты должна заботиться о брате.
Почувствовав на плече мою руку, Нина замирает. Опомнившись, она вынимает ком размокшей бумаги из мойки, выбрасывает в ведро с мусором и начинает мыть раковину, избегая встречаться со мной взглядом. Я опускаю руку.
— Спасибо, конечно, но кто еще будет им заниматься? Тетя Кэр постоянно все забывает.
— Что ж, может быть, тебе следует с ней серьезно поговорить — она же единственный взрослый в доме. Это просто несправедливо…
— Вся жизнь несправедлива, Кам! — перебивает меня Нина.
Я изумленно смотрю на нее.
— Не было такого дня, чтобы я не мечтала вернуться в старую школу, в наш родной дом, где об Оуэне заботились родители, а не я. Но когда они погибли, все изменилось.
Нина отворачивается, и волосы, упав с плеча, закрывают ее лицо. — Не думаю, что ты поймешь меня.
Я сжимаю зубы до скрежета. Неужели она забыла, с кем говорит?
— На случай, если ты не помнишь, у меня была раздроблена нога, от нас ушел отец, а моя девушка погибла…
— А теперь, видишь, она снова с тобой, — перебивает меня Нина.
Поразившись тому, с каким цинизмом она об этом говорит, я тем не менее стараюсь держать себя в руках. Вряд: ли стоит объяснять ей, что Вселенная в долгу передо мной и Вив. То, что произошло, простое проявление справедливости к нам обоим.
— И все же мне пришлось все это пережить.
— То, что случилось с тобой, — исключение. Мои родители погибли, и мне их больше никогда не увидеть.
— Послушай, мне жаль, что они умерли. Жаль, что ты не можешь встретиться с ними, как я встретился с Вив…
— Люди умирают, Кам, — говорит Нина ледяным тоном, глядя мне прямо в глаза. — Хотя я бы все на свете отдала за возможность снова их увидеть, но пришлось признать, что этого никогда не будет. Точно так же я смирилась с необходимостью заботиться о брате.
