— Кто вы такие?
— А ты как будто не догадался? Тайная стража, конечно. Все-таки вычислили мы тебя, Седой. Пока ты убивал бандитов, ты был нам неинтересен, даже полезен. Но когда ты влез ко второму лицу государства… тут ты, братец, погорячился… Вообще ты хорошо замаскировался, молодец… но все-таки наследил немало. Особенно твоя трость… Вот по ней тебя и вычислили. Много ли людей, которые смогут положить несколько здоровых молодых парней, будучи хромыми инвалидами? А в доме канцлера, во дворе, в угольном сарае — следы от трости! Ты считал всех идиотами, что ли? Пора и ответ держать! — Горбоносый победно усмехнулся, а я лихорадочно думал:
«Живыми не оставят. Канцлер списал на мой счет огромную сумму, превышающую то, что я взял, в несколько раз, а значит, свидетели ему не нужны. Время идет, но сотовых телефонов и автомобилей тут нет, значит, помощь прибудет не раньше, чем через полчаса… Думай, Витька, думай».
Мой мозг был холоден, как компьютер, я видел, как упивается своим достижением поймавший меня сыщик Тайной стражи, видя мою растерянность и смятение, меч я бросил… ну что можно ожидать от загнанного в угол калеки?
— Девчонка хорошая у тебя… была, долго держалась, — горбоносый с усмешкой посмотрел на меня, — все не хотела рассказывать о тебе. Но потом все-таки рассказала…
У меня заледенело внутри. Несчастная девчонка — это я своими действиями навлек на нее беду. Ну что за черт, как только я тут появился, вокруг меня одни смерти — похоже, я приношу людям несчастье…
Отбросив все мысли, я сосредоточился на том, что надо выбраться живым. А там и подумаю — как они на меня вышли и как им воздать по заслугам.
Я поставил локти на стол напротив сидевшего горбоносого, взял свою голову в руки и стал растирать виски, всем видом показывая, как мне плохо и как я слаб, а руки все ближе подбирались к затылку… Я выхватил метательный нож из чехла, нашитого на куртку сзади, у воротника, и одним резким движением метнул его в державшего Марасу человека, затем перегнулся через стол, рванулся к горбоносому и согнутыми костяшками пальцев ударил его в переносицу, сломав его великолепный нос и залив кровью дубовые доски. Он упал навзничь — я взял его за голову и с треском вывернул ее вверх и влево. Его напарник лежал на полу, с ножом в левом глазу — пока что все было закончено.
Тетушка сидела ошеломленная, с белым мертвенным лицом, я подошел к ней:
— Тетушка, нам надо уходить!
Она с трудом разжала губы:
— Куда уходить? Здесь мой дом! Куда я пойду?!
— Тетушка, если вы не уйдете, вас убьют, будут пытать и убьют! У нас мало времени, надо уходить. Меня ждет шлюпка и корабль, там сидит Амалон — он будет вам рад.
— Амалон? Правда?
— Да. Я вытащил его из ссылки, и мы сейчас уезжаем. Я заберу вас с собой. Скорее, скорее, тетушка! Бросьте все, уходим! Я сейчас поднимусь к себе, заберу деньги, и мы уйдем. Оденьтесь, накиньте на себя что-нибудь на тот случай, если похолодает, а что надо — купим потом.
Я пошел к лестнице и стал подниматься наверх, на верхней ступеньке споткнулся и упал — моя больная нога, натруженная долгим переходом, подвела, и тут над головой ударил в косяк болт арбалета. Меня спасла только случайность — в комнате сидел еще один стражник и спешно натягивал арбалет. Я не дал ему закончить свои злостные действия, выхватил из перевязи нож и метнул, пробив ему горло. Меня взяла злость: ну сколько еще вас тут попряталось?! Осмотрелся — вроде последний. Деньги, что лежали под кроватью, все были на середине комнаты, их вытащили и оставили, видимо, ожидая подмоги.
Те золотые, что я прятал под половицей, не нашли. Я достал все из тайника, свалил в одеяло и завязал узлом, мешочки с непонятными камешками положил в карман. Стащил мешок и «рюкзак» с деньгами вниз, пятясь как рак, задом. Тетушка сидела одетая, на ней были плащ, шапка и сапоги. Я хлопнул себя ладонью по лбу и кинулся снова наверх, нашел под матрасом эльфийские плащи и спустился вниз.
— Тетушка, очнитесь! — жестко сказал я. — Некогда плакать — потом поплачете сколько угодно! Вам придется мне помочь — я не дотащу. Тут, в узлах, деньги. Они нам понадобятся в нашей будущей жизни, но нам надо дойти до шлюпки — я все не унесу! Надевайте плащ — вот так — это эльфийский, в нем вас не увидят люди. Берите узелок с деньгами и пошли. Не сильно тяжело?
— Нет, я и побольше тяжести носила, еще не старуха! — Голос тетушки немного окреп, и она подхватила узел с деньгами — надо сказать, довольно легко. Она была весьма крепкого сложения.
Мы вышли во двор — еще не было и намека на рассвет, хотя уже полоска неба начинала сереть на горизонте. Я ковылял, таща груз, на мне была котомка килограммов под тридцать весом плюс напихано по карманам, тетушка тоже тащила узел килограммов около двадцати, впрочем, достаточно уверенно, и даже пыталась помогать мне. Через час мы подошли к месту моей высадки — шлюпка стояла там же, и вокруг было тихо. Матросы выползли откуда-то из-за кустов — видимо, они лежали там в дозоре, что было разумно.
— Она с нами плывет, — показал я на тетушку Марасу, сбросил тяжелую котомку в шлюпку и вместе с матросами стал толкать ее на воду.
Перед рассветом прибой стих, волны легко накатывались на берег — был почти мертвый штиль. Затем Мараса и я уселись на корму, освободив нос, торчавший в гальке, и матросы с шумом спихнули лодку в море и сели на весла. Один из них пощелкал огнивом — я остановил его, достал светильник, сказал слово, тот вспыхнул ярким светом, я его погасил и стал дожидаться ответа. Ответная вспышка мелькнула через минуты две — мы шли немного наискосок от шхуны, курс был поправлен, и скоро шлюпка ударилась о просмоленный борт шхуны. Я взобрался по веревочной лестнице, не дожидаясь, когда талями поднимут шлюпку. Котомка с деньгами была на мне, вторую партию подняли веревкой, привязав к горловине узла.
— Это еще кто? Ты кого с собой притащил, Викор? — Капитан недовольно нахмурил брови: — Мы вроде так не договаривались!
— А как мы договаривались? Мы договорились, что ты доставишь нас на Тантугу, а сколько будет со мной людей, разговора не было. В чем дело-то?
— Ладно. Пусть остается — какая разница, два или три человека. Только не люблю я женщин на борту, плохая примета.
— Это не женщина, это лекарица матушка Мараса.
— Ну оттого, что она лекарица, она же не перестала быть женщиной!
— Слушай, Мессер, ну не будь нудным, а? — разозлился я. — Плачу тебе большие деньги и везу, кого хочу. В чем проблема-то?
— Все, все, не кипятись. Я тоже раздражен, вишь, ветра нету. Если ветер не подымется, нас прихватят. Галера весельная — и нам кранты. Надеюсь, что на рассвете ветерок образуется, иначе будет худо. Веди ее в кают-компанию, к Амалону, она еле на ногах держится. Сейчас я распоряжусь, чтобы ей чаю подали.
Тетушка и правда выглядела плохо. Даже в темноте было видно, как ее лицо побледнело, она прислонилась к стене палубной надстройки и стояла, закрыв глаза. Я подхватил ее под руку и повел в кают-компанию.
