Вынырнула окончательно — теперь можно вздохнуть полной грудью. Где Санек? Плеск за спиной. Вот он, держится одной рукой за пустую пластиковую пятилитровку, а другой поднимает над головой ружье. Мокрый рукав от запястья к локтю быстро окрашивается темным.
— Живой?
Запах испуга, злости, решимости. Оттенки боли.
— Нормально я. Кто это был, Лен?
Ответом еще два выстрела. Картечины стегнули по воде, и эхо заметалось между берегами, повторяя грохот дуплета. Тут же — громкий человеческий крик, переходящий в вопль ужаса.
— Саня, плывем в камыши.
— А наши?
Пляж пустой, только зеленеет пятно резиновой лодки. Ни мальчишек, ни Васьки рядом нет.
— Зайдем с другой стороны, посмотрим.
Выстрелов больше не было. Долго пробирались сквозь заросли противоположного заболоченного берега по пояс в жидкой грязи. Наконец вышли на сухой участок, и Санек без сил повалился в траву.
— Зацепило?
— Немного, — признался брат и густо покраснел. — Руку вот, и это… в спину попало.
— Дай перевяжу.
— Не надо! — Саня отчаянно замотал головой. — Если только руку.
— Снимай куртку!
— Там это… ниже спины. Я сам.
После уговоров и клятвенных обещаний хранить молчание о раненом месте удалось заставить Сашку снять штаны. Повезло — свинцовый шарик задел вскользь, порвав одежду, и лишь немного чиркнул по коже. Но чуть в сторону… об этом даже думать не хотелось.
— Ничего, шрамы украшают мужчину, — успокаивала брата, затягивающего зубами на запястье узелок бинта.
— Ты что, предлагаешь девчонкам задницу показывать?
— Молчи уж, герой! Идти сможешь?
— Смогу. — Парнишка стиснул зубы, встал и тут же вскинул ружье навстречу метнувшейся белой тени.
Щелчок, промокший патрон дал осечку. Васька замер, изумленно глядя.
— Вася, где мальчишки? — Лена бросилась вперед и ухватила зверя за загривок. — Ты видел? Кто стрелял?
«Прекрати трясти — голова отвалится. Люди. Увезли».
— Кто?
«Большой серый автомобиль. Человек с ружьем больше не живет».
— На «уазике»? — растерялась девушка. — Но это же… это же наши?
«Двое с запахом деревни. Трое чужих. Было четверо. Защитить не смог — привели за собой стаю. Отгонял».
— Саня, рация цела? — Брат угрюмо помотал головой и показал пробитый, да еще и побывавший в воде аппарат. — Хреново.
«Что это обозначает?»
Лена объяснила, как смогла. И представила мысленно, для наглядности.
«Хорошее определение. Максимум информации при минимуме текста. Что делаем, командир?»
— Есть предложения?
— Возвращаемся домой и всех мочим! — Санек посмотрел на зверя. — А потом ты всех съешь. Без соли и хлеба.
Васька склонил голову набок:
«Что он говорит?»
— Ерунду городит. Хотя… Тех, что на машине были, запомнил?
«Смотри в глаза».
Переброшенная информация рванула в мозгу подобно гранате. Двое знакомых возле «уазика»… остальные чужаки. Перекошенное лицо стрелка крупным планом. Хорошо виден открытый в крике рот с блестящими коронками, безумные от нестерпимой боли глаза… и мысли. В них кровь. Лежащий в темной луже дядя Валера с ножом в руке, рядом ползает, пытаясь затолкать кишки в распоротый живот, Малов-старший, который пацифист. Охранник с ворот, тот самый, с липким взглядом, стреляющий Сотскому в голову. Чужие люди в светло-серых кольчугах с автоматами и помповыми ружьями, сгоняющие народ на площадь. Бьющееся стекло в родном доме — очередь из подвального окошка сметает троих чужаков, упавших, как высыпавшиеся из коробки карандаши. Взрыв. Пули, выбивающие красную крошку из кирпичей. Запах бензина… щелчок зажигалки…
— Мама… — Лена отшатнулась, закрыла лицо руками и медленно повалилась на бок.
— Мама? Что с ней? — Саня прыгнул к Ваське и ухватил за голову. Черные с зеленой радужкой глаза вспыхнули нестерпимым светом, выжигающим душу, и мальчишка ткнулся зверю в лоб, затерявшись в бездонной пустоте.
Очнулся от прикосновения горячего языка к щеке, отпихнул в сторону оскаленную в улыбке морду и прошептал:
— Мама…
«Мама дома. А тут только мы».
— Вася?
«Нет, блин, это Шрэк с Микки-Маусом, да еще Белоснежка с семью гномами!»
— Ты разговариваешь?
«А чего, нельзя? Вот на хрен тебе понадобилось соединение сознаний? А если бы мозги закипели к чертям собачьим? Хотя… мне понравилось. Слов много узнал. Неприличных. Лена так не умеет».
Слева послышался стон — старшая сестра, болезненно морщась, пыталась встать на колени, упираясь в землю дрожащими руками. Саня поднялся сам, подошел помочь.
— А ты крепкий. — Лена оперлась на подставленное плечо. — И оклемался быстрее.
— Я мужчина!
Девушка ласково потрепала брата по макушке, едва доходившей ей до подбородка:
— Пошли, защитник.
— А оружие? И босиком?
Васька громко фыркнул и скосил глаза в сторону озера:
«Там?»
— Угу, только глубоко очень.
«По фигу».
— Вася, ты как выражаешься?
Зверь не ответил, бесшумно растворился в камышах. Через мгновение послышался тихий плеск, и Саня повернул голову, стараясь хоть чего-нибудь рассмотреть. Бесполезно, заросли полностью закрывали обзор, встав непроницаемой стеной.
— Лен, а он плавать умеет?
— Не знаю, но зачем-то сам вызвался? Значит, умеет. — Внезапно лицо девушки помертвело, и она прошептала, почти не шевеля губами: — Не двигайся, сзади двое.
— Где? — Несмотря на предостережение, Санек резко повернулся и встретился взглядом с летящим на него тваренышем. — Кыш отсюда, уроды!
Звери, уже бросившиеся на движение, умудрились в полете изменить траекторию и приземлились по разные стороны. Застыли. Уши прижаты, головы низко опущены… чего-то ждут.
— Проваливайте, говорю! — Саня замахнулся ружьем, но ударить не успел — твари скрылись так же внезапно, как и появились. И погрозил вдогонку кулаком. — В задницу себя поцелуйте, придурки!
— Фу, какой ты грубый! — Старшая сестра не забыла своих обязанностей по воспитанию, но делала выговор с чуть подрагивающим подбородком. — Разве так можно?
Появившийся из камышей Васька, мокрый и с сапогом в зубах, не согласился:
«Правильно сказал. С ними по-другому нельзя — команды должны выполняться».
— Все?
