Чертов вербовщик бросил короткую непонятную фразу, барон ответил, и оба рассмеялись со столь гнусным видом, будто вознамерились довершить дело, не законченное Гаем Фоксом. Потом сержант извлек откуда-то из рукава длинный стилет и принялся ковырять пробку у одной из бочек. Вот гадина! Тут собственной шкурой рискуешь, дрожишь, ползком пробираешься в темноте ради нескольких глотков рома, а эта скотина может в любой момент спуститься в трюм и налакаться в полное удовольствие.
Но вот почему он не хочет налить из бочки с краном, как все нормальные люди? Сам Джим так бы и сделал, только расположена она на самом проходе, и в случае чего оттуда быстро не улизнешь. Ее что, уже всю выпили? Негодяи…
Еле слышный скрип, и сразу за ним – стук упавшей на палубу затычки. Слава создателю, она улетела в проход – барон и сержант одновременно повернули туда головы, и это позволило Салливану отползти в темноту. Но что же они делают? Ведь для людей… убийцы… Джим с ужасом наблюдал, как фон Тучкофр вылил в ром содержимое большой фляги, и не мог даже крикнуть. И не столько от чувства самосохранения, сколько от перехватившего горло спазма. А немец и предатель Симмонс тем временем принялись за следующую бочку – один сноровисто выковыривал пробку, а второй добавлял отраву. Работа спорилась… Торопятся гады! Ну ничего, зато из-за этой спешки они так и не заметили Салливана, с каждым удобным моментом отползающего все дальше и дальше в спасительную темноту. Но вот, наконец, закончили страшное дело, и сержант произнес по-немецки:
– Pizdets kotionku, bolshe srat ne budet!
– Budet-budet! – откликнулся барон и опять оглушительно рассмеялся.
Салливан не знал немецкого языка, но действия злоумышленников сопровождались настолько гнусными ужимками и репликами самых зловещих интонаций, что сомнений не оставалось – на корабле заговор! И как теперь поступить, чтобы остаться живым? Сообщить капитану? Бесполезно – он намертво завяз в паутине, сплетенной сержантом, и даже если захочет что-либо предпринять, то ему не позволят новоявленные офицеры. Или все же попытаться? Да, наверное, так и нужно сделать. А вот если не получится, тогда стоит предупредить команду.
Команда… Джима передернуло, и от неприятных воспоминаний холодок пробежал по спине. Да пусть сдохнут уроды, не жалко! Значит, решено, в первую очередь к капитану Винсли!
И снова пробираться по всему кораблю, где ползком и на четвереньках, а где и рискуя подняться в полный рост. Выпитый ром придавал силу, решимость, желание поквитаться с отравителями добавляло осторожности, и очень скоро Джим Салливан оказался у дверей капитанской каюты. Вот только как попасть внутрь, если часовой, охраняющий покой сэра Чарльза, сторожит бдительно и не выпускает из рук ружье? Морской пехотинец из недавно набранных немцев, черт бы его побрал! Исполнительный и глупый, как вся его нация.
Эх, была не была! Главное, погромче топать ногами, чтобы болван услышал заранее и не выстрелил от неожиданности.
– Кто идет? – Часовой говорил по-английски с большим трудом, потому добавил на своем наречии: – I kakogo khrena nado?
– Извините, господин, – Салливан старался не повышать голос. – Сегодня моя очередь выносить капитанский ночной горшок.
– И что? – Немец пожал плечами и произнес вовсе непонятное: – Dristuny, bliad!
– Вы меня пропустите? – Джим изобразил на лице страдание, почтение и страх перед наказанием, но не был уверен, что это произвело должное впечатление. – Если я не вынесу горшок, меня забьют плетьми.
– Проходи, здесь не заперто.
Действительно, сэр Чарльз настолько проникся доверием к морской пехоте, что перестал задвигать засовы на двери. Все три. И один крючок.
– Спасибо! – Салливан растянул губы в благодарной улыбке, поклонился и проскользнул в каюту. А вот он уже не забыл запереться крепко-накрепко. И огляделся…
Капитан Винсли крепко спал прямо за столом и не упал вниз при качке только из-за широко расставленных локтей. А уснул он, скорее всего, совсем недавно – сладковатый запах табака еще не успел выветриться. Странное что-то курит сэр Чарльз… И совсем не реагирует на прикосновение к плечу.
– Проснитесь, сэр! Беда! – В ответ лишь невнятное мычание, да губы во сне скривились в презрительной усмешке. – Нас предали!
– Ты долго там будешь возиться, pridurok? – нетерпеливо крикнул часовой и для убедительности ударил в дверь. – Забирай какашки и проваливай!
Капитану шум не помешал, только заставил вздрогнуть и похлопать рукой по столу в поисках стакана.
– Одну минуточку, мастер! – откликнулся Салливан. – Уже ухожу!
А сам схватил ближайшую бутылку из намертво закрепленного к переборке погребца. Здесь уж точно не отравлено, а когда еще придется попробовать настоящий бренди… Или что здесь, виски? Тем лучше.
* * *
Джим сладко посапывал, обняв ноги капитана Винсли, и в красочных снах видел себя великим героем, которого Его Величество посвящает в рыцари, производит в адмиралы, награждает орденом Бани и назначает архиепископом Кентерберийским. Все женщины старой доброй Англии, Шотландии и Ирландии визжат от восторга, бросают в воздух чепчики и стараются забраться в постель к спасителю Британии, сравнявшемуся славой со святым Георгием. И даже Элли старается бесплатно – та самая шлюха Элли из Ярмута, что не брала дороже полпенни за свои сомнительные услуги. А негодяи немцы во главе с сержантом Симмонсом только завистливо роняют слюни (вот бы захлебнулись!) и колотят ногами в дверь роскошного будуара с требованиями поделиться добычей. Обойдетесь, сволочи!
– Может быть, сломать тут все к чертовой матери, Александр Андреевич? – предложил Федор Толстой, прибежавший вместе с Тучковым на крик часового. – Никита, они давно заперлись?
Красногвардеец Бутурлин достал из кармана луковицу часов и щелкнул крышкой:
– Поболее сорока минут, Федор Иванович.
– Точно говорю, надо дверь вышибать.
– Погодите, – командир батальона придержал Толстого за руку. – Погодите, господин гвардии старший лейтенант.
– Куда уж годить-то? Чем могут заниматься капитан и матрос в запертой изнутри каюте почти целый час?
– Федор, – хмыкнул Тучков. – Давайте не будем обсуждать традиции британского флота, тем более они нас не касаются никоим образом.
– Традиции?
– Вы не знали? Впрочем, оставим эту тему
[1]
…
– Почему же оставим, Александр Андреевич?
– Все, я сказал! Меня другое интересует…
– Что, господин полковник?
– Федор! – произнес Тучков с укоризной.
