Стрелки его часов застыли на полудне. Они прошли по ржавому
железному мосту через пересохший ручеек, и их встретил транспарант: «Вы входите
в город Лаймстоун. Привет участникам Длинного пути!» Кое-кто закричал «Ура», но
Гэррети берег дыхание.
Дорога расширилась, и участники привольно расположились на
ней, поодиночке и группами. Кэрли остался уже почти в трех милях позади.
Гэррети достал печенье и некоторое время смотрел на обертку из фольги.
Внезапно ему захотелось домой, потом он подавил это чувство.
Он увидит мать и Джен во Фрипорте. Съев печенье, он почувствовал себя лучше.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросил Макфрис. Гэррети покачал
головой.
Он отпил из фляжки и помахал пожилой паре, стоявшей у
обочины с плакатом «ГЭРРЕТИ».
— Я не знаю, что будет, если я вдруг выиграю, — признался
Макфрис.
— Мне ничего особенно не нужно. Я имею в виду, у меня нет
больной матери или отца-инвалида. Нет даже маленького брата, умирающего от
лейкемии, — он засмеялся.
— Но у тебя есть какая-то цель?
— У меня цель выиграть. Но вся эта штука в целом — она
бесцельна.
— Ты сейчас не можешь так говорить. Если бы все уже
кончилось…
— Да, я знаю. Все еще продолжается, но…
— Смотри! — крикнул идущий впереди парень по фамилии Пирсон.
— Что делается!
Они наконец вошли в город. Вдоль улиц возвышались нарядные
дома, окруженные зелеными лужайками, и на этих лужайках собрались толпы людей.
Почти все они сидели, как показалось Гэррети, на садовых
стульях или прямо на траве, смеясь и маша руками. Его охватили зависть и гнев.
“Поднимите свои задницы, сволочи! Будь я проклят, если
помашу в ответ!
Пункт 13: сохраняй энергию".
Но потом он решил не думать. Люди могут подумать, что он
устал. Он же все-таки из Мэна! Он решил махать всем, кто держит плакат с его
фамилией, и всем хорошеньким девушкам.
Улицы и перекрестки медленно проплывали мимо. Сикомор-стрит
и Кларк-авеню, Иксченч-стрит и Джунипер-лэйн. Они прошли магазин, в витрине
которого были выставлены портреты Майора — рядом с рекламой «Наррагансет».
Народу было много, но не слишком. Гэррети знал, что настоящие толпы начнутся ближе
к побережью, но был слегка разочарован. А бедный старый Кэрли не увидел даже
этого.
Внезапно откуда-то вынырнул джип Майора.
Разразилась буря аплодисментов. Майор, улыбаясь, кивал и
махал рукой толпе и участникам. Потом он поднес к губам громкоговоритель:
— Я горжусь вами, ребята!
Кто-то за спиной Гэррети отчетливо произнес:
— Чертово дерьмо.
Гэррети оглянулся, но сзади него было лишь четверо парней,
во все глаза глядевших на Майора (один вдруг заметил, что отдает честь, и
быстро убрал руку), и Стеббинс. Стеббинс, казалось, вовсе не заметил Майора.
Джип рванулся вперед и скрылся из виду. Они прошли Лаймстоун
в половина первого.
Это оказался типичный провинциальный городишко: «деловой
центр» из двух улиц, «Макдональдс», «Пицце-Хат» и «Бургер-Кинг». Вот и весь
Лаймстоун.
— Не очень-то он большой, — заметил Бейкер.
— Зато здесь хорошо жить, — слегка обиженно отозвался
Гэррети.
— Упаси Бог от такой жизни, — сказал Макфрис, но с улыбкой.
К часу Лаймстоун стал уже историей. Какой-то мальчик шел с
ними почти милю, потом сел и долго смотрел им вслед.
Местность стала холмистой. Гэррети впервые с начала пути
по-настоящему вспотел. Рубашка прилипла к спине. Где-то впереди собирались
грозовые облака, но они были еще далеко.
— А какой следующий город, Гэррети? — спросил Макфрис.
— Карибу, я думаю, — на самом деле он думал о Стеббинсе.
Стеббинс засел в его голове, как заноза. Часы показывали
13.30, и они прошли уже восемнадцать миль.
— И далеко это?
Гэррети подумал, сколько участники когда-либо проходили
только с одним выбывшим. Восемнадцать миль казались ему достаточно внушительной
цифрой.
Этим можно было гордиться. «Я прошел восемнадцать миль».
— Я спрашиваю…
— Миль тридцать отсюда.
— Тридцать, — повторил Пирсон. — О Боже!
— Этот город больше, чем Лаймстоун, — сказал Гэррети. Он как
будто оправдывался, неизвестно почему. Может, потому, что многие из них умрут
здесь. Может, все. Только шесть Длинных путей в истории пересекли границу
Нью-Хэмпшира, и лишь один добрался до Массачусетса… Эксперты считали, что это
рекорд из разряда невероятных, который никогда не будет превзойден. Может, и он
здесь умрет. Но для него это родная земля. Он представлял, как Майор скажет:
«Он умер на родной земле».
Он отпил из фляжки и обнаружил, что она пуста.
— Фляжку! — крикнул он. — Фляжку 47-му!
Один из солдат спрыгнул с вездехода и дал ему фляжку. Когда
он повернулся, Гэррети дотронулся до карабина на его спине. Он сделал это почти
бессознательно, но Макфрис заметил.
— Зачем ты это сделал?
Гэррети сконфуженно улыбнулся.
— Не знаю. Может, это — как постучать по дереву.
— Ты прелесть, Рэй, — и Макфрис ускорил шаг, оставив Гэррети
одного и еще более сконфуженного.
Номер 93 — Гэррети не знал его фамилии, — прошел мимо. Он
смотрел под ноги, и его губы беззвучно шевелились в такт шагам.
— Привет, — сказал Гэррети.
93-й осклабился. В глазах его была пустота, как у Кэрли. Он
устал, и знал это, и боялся. Гэррети вдруг почувствовал, как у него сжался
желудок. Их тени удлинились. Было без четверти два. С девяти, казалось, прошла
целая вечность.
Около двух Гэррети получил наглядный урок психологии слухов.
Кто-то обронил слово, и оно пошло гулять, обрастая подробностями. Скоро пойдет
дождь. Парень с транзистором сказал, что скоро польет, как из ведра. И так
далее, причем чем хуже слух, тем больше шансов, что он окажется правдой. Так
случилось и на этот раз. Прошел слух, что Эвинг, номер 9, натер мозоли и
получил уже два предупреждения, многие получили предупреждения, но для Эвинга
это — по слухам — было плохо. Он передал новость Бейкеру.
— Это черный? — спросил Бейкер. — Такой черный, что аж
синий?
Гэррети не знал, черный Эвинг или нет.
— Да, черный, — подтвердил Пирсон и показал им Эвинга.
Гэррети с ужасом увидел на ногах Эвинга спортивные туфли.
