Правило три: никогда, повторяем, никогда не надевайте
спортивные туфли на Длинном пути.
— Он приехал с нами, — сказал Бейкер. — Он из Техаса.
Бейкер подошел к Эвингу и некоторое время говорил с ним.
Потом он замедлил шаг, рискнув получить предупреждение.
— Он натер мозоли еще две мили назад. А в Лаймстоуне они
полопались.
Сейчас его ноги все в гное.
Они слушали молча. Гэррети опять подумал о Стеббинсе и его
теннисных туфлях. Может, он тоже натер ноги?
— Предупреждение! Последнее предупреждение 9-му!
Солдаты теперь внимательно следили за Эвингом, участники
тоже.
Белая рубашка, особенно выделяющаяся на фоне его черной
кожи, стала на спине серой от пота. Гэррети видел, как перекатывались мускулы.
Эти мускулы и вся тренировка бессильны против мозолей. О чем этот болван думал,
когда надевал спортивные туфли?
К ним подошел Баркович. Он тоже смотрел на Эвинга.
— Мозоли? — он произнес это так, будто говорил, что Эвинг —
сын шлюхи.
— Чего еще ожидать от тупого ниггера!
— Заткнись, — тихо сказал Бейкер, — или сейчас получишь.
— Это против правил, — хитро усмехнулся Баркович. — Запомни
это, парень, — но он отошел, унося с собой облако яда.
После двух наступила половина третьего. Они поднялись на
длинный холм, и с него Гэррети разглядел вдали грузные голубые горы. Тучи на
западе сгустились, подул резкий ветер, от которого высох пот и по коже побежали
мурашки.
Несколько мужчин, собравшихся на дороге вокруг старого
пикапа, бешено махали им. Все они были пьяны. Им махали в ответ — даже Эвинг.
Гэррети отвинтил колпачок тюбика с концентратом и попробовал. Что-то вроде
ветчины. Он вспомнил о гамбургере Макфриса. Потом подумал о большом шоколадном
торте с вишенкой наверху. Потом — об оладьях. И ему страшно захотелось холодных
оладьев с яблочным повидлом. Их всегда давала мать им с отцом, когда они ездили
в ноябре на охоту.
Эвинг получил пропуск десять минут спустя.
Он затесался перед этим в группу участников — должно быть,
думал, что они защитят его, когда он в последний раз сбавил скорость. Солдаты
сделали свое дело на совесть. Они оттащили Эвинга на обочину, и один из них в
упор застрелил его. Эвинг упал, одна нога его конвульсивно дергалась.
— А кровь у него такого же цвета, — сказал внезапно Макфрис,
очень громко в наступившей тишине. В горле у него что-то перекатывалось. Уже
второй. Интересно, что они делают с трупами?
“Слишком много вопросов?" — закричал он на себя.
И понял, что устал.
Часть вторая. Вдоль по дороге
Глава 3
“У вас тридцать секунд, и помните, пожалуйста, что ваш ответ
должен быть в форме вопроса".
Арт Флеминг
В три часа первые капли дождя, большие и темные, упали на
дорогу.
Небо вверху потемнело, стало чужим и завораживающим. Где-то
хлопнул в ладоши гром. Потом впереди врезалась в землю голубая вилка молнии.
Гэррети надел куртку вскоре после того, как Эвингу выписали
пропуск, а теперь он застегнул ее и поднял воротник. Гаркнесс, будущий
писатель, заботливо спрятал блокнот. Баркович нацепил желтую непромокаемую
шапочку.
Он выглядывал из-под нее, как старый злой смотритель маяка.
Ударил сильнейший раскат грома.
— Вот оно! — крикнул Олсон.
Пошел дождь. Временами он был таким сильным, что Гэррети
ничего не видел за водяной завесой. Он моментально промок насквозь, но
продолжал идти, подняв лицо навстречу дождю и улыбался. Интересно, видят ли их
солдаты? И что они думают?
Пока он размышлял об этом, дождь немного стих, и он снова
мог видеть.
Прежде всего он посмотрел назад — Стеббинс шел согнувшись,
прижав руку к животу. Гэррети сперва подумал, что у него спазмы, и испугался
гораздо сильнее, чем когда видел Кэрли и Эвинга. Ему уже не хотелось, чтобы
Стеббинс накрылся первым.
Потом он разглядел, что Стеббинс закрывает от дождя остатки
сэндвича с яйцом, и он отвернулся с облегчением. Ну и дура мать этого Стеббинса
не догадалась завернуть сэндвичи в фольгу, хотя бы на случай дождя.
Опять грянул гром. Гэррети чувствовал возбуждение, и
усталость, казалось, смыло с его тела вместе с потом. Дождь лил то сильнее, то
слабее, пока не превратился в унылую морось. Тучи вверху стали рассеиваться.
Рядом с ним шел Пирсон, подтягивая штаны. Джинсы были ему велики, и он уже не в
первый раз их подтягивал. Он носил толстые очки в роговой оправе, и теперь он
снял их и начал вытирать о рубашку. Вид у него при этом был растерянный и
беззащитный, как у всех людей с плохим зрением, когда они снимают очки.
— Ну как душ, Гэррети?
Гэррети только кивнул. Впереди Макфрис мочился. Он
повернулся спиной, пока это делал, и еще отгородился от других плечом.
Гэррети взглянул на солдат. Они тоже, конечно, промокли, но
не показывали виду. Лица у них были совершенно деревянными. Интересно, что они
чувствуют после того, как застрелят кого-нибудь? Наверное, это дает им ощущение
силы. Он вспомнил девушку с плакатом, ее губы, ее мягкую попку.
Ему это придавало силу.
— Этот сзади не очень-то разговорчив, — Бейкер ткнул в
сторону Стеббинса. Красные штаны того были теперь черными от дождя.
— Точно.
Макфрис получил предупреждение за то, что слишком замедлил
скорость, застегивая ширинку. Он нагнал их, и Бейкер повторил то, что сказал
про Стеббинса.
— Он одиночка, — Макфрис пожал плечами.
— Эй, — окликнул их Олсон. Он заговорил впервые за долгое
время, и голос его звучал жалко. — У меня что-то с ногами.
Гэррети взглянул на Олсона и увидел панику в его глазах. Вся
бравада исчезла.
— А что такое?
— Мускулы как-то отмякли.
— Ничего, — сказал Макфрис. — У меня такое было пару часов
назад. —В глазах Олсона мелькнуло облегчение.
— Правда?
— Конечно, правда.
Олсон ничего не сказал, только губы его двигались. Гэррети
подумал сперва, что он молится, но потом понял, что он просто считает шаги.
Внезапно грянули два выстрела. Следом крик, и еще один
выстрел.
Они оглянулись и увидели парня в свитере и грязных белых
брюках, лежащего лицом вниз в большой луже. Одна из его туфель слетела, и
Гэррети увидел белый спортивный носок — рекомендовано пунктом 12.
