Румянец погас. Волшебное слово «цена» вернуло ювелиру спокойствие духа.
– Цену я скажу потом.
– В каком смысле?
– Вы дадите мне камень, кото'ый хотите вставить в диадему. Или закажете камень у меня. Тогда станет ясна цена. Сапфи'? У меня в данный момент нет сапфи'а такой величины. Но я сделаю заказ… Или топаз? Голубой лигу'ийский топаз, ог'анка «п'инцесса». Будет очень к'асиво. И куда дешевле сапфи'а…
Не отвечая, Вульм подошел к окну. Снаружи, у лавки, ждал пони, заседланный под вьюки. Сами вьюки лежали на снегу, дожидаясь своего часа. Чечевица, вспомнил Вульм. Горох. Пшено. Сало и окорок. Морковь и репа. Стая битых кур. Уйма харчей, хоть отряд наемников корми… Предчувствуя работенку, пони тыкался мордой в бок Натана. Выпрашивал лакомство. Парень строго выговаривал Тугодуму и вертел головой, стараясь заглянуть себе за спину. Новый кожух он рассмотрел уже со всех сторон, кроме этой. Если на припасы пошла часть денег, вырученных за аметистовую друзу, которую удалось-таки вынуть из гранита – кожух, купленный на вырост, был личным подарком Вульма. Скуповатый по природе, на этот раз Вульм платил с радостью. Он справедливо полагал, что сдохнет со смеху, доведись ему каждый день любоваться смущенным оборванцем.
– Вы почините оправу, – сказал он ювелиру. – Я заберу ее. Это все, дружище. Я плачу за починку. Камень – не ваша забота.
Ювелир вскипел. Мастерскую затопил прибой гнева. В нем захлебнулся бы кто угодно, только не Вульм из Сегентарры. Дожидаясь, пока ювелир охрипнет, он вспоминал янтарное яйцо. Как Циклоп с осторожностью берет его двумя пальцами, большим и средним, а указательным легонько постукивает сверху. Помнится, змеелов Раджахар так же брал песчаную гадюку. Пальцы Раджахара были нежность и сталь. Змея разевала пасть, и яд капал с клыков в фарфоровую чашку. «Новая оправа? – казалось, в футляр, где хранилась диадема, течет медовая отрава. – Я передумал. Старый конь борозды не портит. Если этот металл укротил Око Митры… Надеюсь, янтарное яйцо будет для него милым пустячком. В Тер-Тесете полно умелых ювелиров. А пока…» Яйцо легло в опустевший футляр, футляр – в шкатулку, шкатулка – в сундучок, а сундучок Циклоп отнес в дальнюю каморку и запер двери на висячий замок.
– Все? Называйте цену, и покончим с этим.
Цена взлетела до небес. Вульм выпустил стрелу сомнения, и цена сбавила высоту. Вульм соколом рухнул сверху, угрожая пойти к конкурентам. Цена запетляла юрким хорьком, норовя вцепиться в глотку дерзкого. Вульм раскинул силки, и цена попалась. Ювелир даже вспомнил, как произносят: «Р-р-р…» Но брань на вороту не виснет, а деньги любят счет. Выплатив задаток, Вульм пообещал вернуться после обеда, ближе к вечеру. «Работы тут немного,» – зевнув, бросил он, и получил удовольствие от багровой физиономии ювелира.
Пони заржал, когда он вышел из лавки. Натан, который за это время чуть не свернул себе шею, заухмылялся. Даже слюни пустил от радости. Вульма, как самого понятного, парень определил себе в покровители. И, похоже, собирался перевести в благодетели. Представив, какие разочарования ждут дурака в будущем, Вульм жестом велел изменнику навьючить Тугодума. Натан ответным жестом показал, что готов нести сам. Харч, мол, снесу хоть на край света. А любимец-пони пусть идет налегке…
– Как хочешь, – разрешил Вульм.
Снег вкусно похрустывал под ногами. Булыжник за ночь припорошило, сапоги оставляли на мостовой четкие следы. У стекольной лавки расхаживал грач, важный как гробовщик. За ним тоже тянулась цепочка следов, похожих на трилистники клевера с оттопыренным черенком. Солнце старалось на зависть ювелирам, превращая каждый сугроб в сокровищницу. Ветер, прохвост этакий, насвистывал «Весельчака Йохана». За спиной стучали копыта Тугодума, и вдвое громче – ножищи Натана. Даже обутый в войлок, подшитый снизу двойной кожей, парень топал, как рыцарский жеребец. Беспалый, он на удивление быстро свыкся со своим калечеством. Со стороны Натан выглядел детиной-увальнем, идущим вразвалочку, словно моряк. Вьюки он пер без натуги, легко взвалив на плечи. На долю пони достались пузатые сумки и малый вьючок с курами. Вульм отметил, что парень чем-то озабочен. Он супил брови, шмыгал носом – и временами спотыкался не из-за груза или изуродованных ступней, а просто потому, что всей душой ушел в размышления. Тень лежала на Натановом лице, и погожий зимний денек не мог развеять эту проклятую тень.
Боится, подумал Вульм. На его месте любой боялся бы…
– Эй, волк!
От угла Вульму махали двое приятелей – из тех, кого век бы не видел. Коротышка, похожий на крепко сбитый бочонок, и долговязый урод с ожогом на щеке. Коротышку звали Куцым Хряпом; урод был известен среди наемников, как Ингвар Жги-Всех. Угостить хотят, понял Вульм. Или чтоб я их угостил. «Я занят,» – жестом показал он. Жги-Всех нагнулся к уху коротышки, что-то шепча. Куцый Хряп хрипло откашлялся, харкнул на снег зеленой мокротой – и вновь замахал Вульму. При этом он пятился в переулок, гримасничая, как обезьяна. Намекал, значит, на секретный, очень важный разговор. Чувствовалось, что озабочен коротышка сверх меры, и настроение у него – хуже некуда.
– Жди, – велел Вульм изменнику. – Я быстро…
Переулок заканчивался тупиком. Стены домов здесь были глухие, без окон. Из-под кучи гнилья, прихваченного морозцем, выскочила крыса. Вильнув голым хвостом, она юркнула в какую-то щель. На карнизе крыши расселась стая ворон. Птицы с интересом уставились вниз, временами разражаясь диким карканьем. Жги-Всех и Куцый Хряп смотрелись здесь, как родные. И ты, сказал себе Вульм. И ты тоже, брат.
– Чего надо? – спросил он. – Я тороплюсь.
– Язык болтать, – оскалился урод, – ты аметист торганул?
Дитя норхольмских фьордов, за годы, проведенные в Тер-Тесете, Ингвар так и не избавился от северного акцента. А может, нарочно ломал язык, прикидываясь дурачком. Морда паленая, разговор – колом. Велик ли спрос с Жги-Всех? Те, кто знали, что велик, уже ничего не могли рассказать. Широкий меч на поясе Ингвара еще раз напомнил Вульму, что годы беспощадны. Двое, вздохнул он. Успею ли?
– Следили?
– Мимо шли.
– Мое дело. Вам доли нет.
– Зачем доля, волк? Твой удача, твой монета.
– Поздравить звали? С удачей?
– Вот…
Быстро шагнув вперед, коротышка мазнул Вульма рукой по лицу. В движении не крылось угрозы, и Вульм опоздал. Браня себя за беспечность, он вытер скулу; поднес пальцы к глазам. Черные. Сажа, что ли? Вульм прекрасно знал, что это не сажа.
– Прости, волк, – Куцый Хряп швырнул в ворон угольком, который раньше прятал в кулаке. – Зла не держи, все по-честному. Бывалые люди прислали расспрос учинить. Ты теперь меченый, ты и отвечай. На слежку подрядился?
– Ну?
– Задаток взял?
– Да.
– Колдун в харчевня был, – хмуро вмешался Жги-Всех. – Жалоба делал. Нанял я Вульм, ругался. Следить за, ругался. Гад Вульм! Монета взял, в глаза плюнул. Ходит с ними, за кем! Живет вместе… Колдун честно купить. Честь, ругался, с душок. Ответ давай, прав колдун? Мы прийти ответ брать.
