Иногда Танни казалось, что он даже шевелит ими.
Ходить без пальцев было трудно. Танни качало, как дерево в бурю. Приходилось ковылять раскорякой, ступая на пятки. Грохнешься на пол перед сивиллой – стыдоба! Мужчина, называется… Ничего, он справится. Лекарь обещал, что со временем и Танни притерпится, и походка наладится. Второй шаг… третий… Ухватившись за край стола, крепко сбитого из неструганых досок, Танни опустился на табурет. Выдохнул с облегчением. Получилось! Вчера он, помнится, упал. Но после, когда Эльза ушла, заставил себя проделать путь от лежанки к столу и обратно десять раз. Пока не уверился, что больше не упадет.
– Молодец, – улыбнулась сивилла. В ее улыбке дремали мир и покой. – Ты быстро идешь на поправку. Три-четыре дня, и отец заберет тебя домой. Ладно, завтракай. Днем я еще загляну.
– Когда?
– Пока не знаю. Не скучай!
Скрипнула дверь. Была сивилла – и нет ее. Танни снова вздохнул. Сможет ли он когда-нибудь двигаться так же легко? Конечно, со временем он привыкнет ходить беспалым. А еще ему обещали сделать особые башмаки. Вчера приходил сапожник, бородач разбойного вида. Снимал мерку – как с благородного. Гордись, говорил. Тебе, сопляку, обувь по ноге делают, на заказ! Уходя, подмигнул: «Надейся, парень! Старый Шуан не подведет. Такую обувку тебе сварганим – горным козлом скакать будешь!» Танни едва сдержался, чтобы не показать сапожнику кукиш. Грузчику горным козлом скакать ни к чему. Вот равновесие держать – это да. Отец говорит: сила – хорошо, но без верного баланса в нашем деле – каюк.
Каша была вкуснющая, с салом и морковью. Хлеб – белый, воздушный, только из печи. Как у господ! Не зря отец кучу денег за размен отвалил. Семь лет копил… Вот отвар целебный – дрянь редкостная! Горький, и воняет… Надо пить, велел себе Танни. Иначе лишнюю седьмицу в госпитале проваляешься. Тут, правда, кормят на убой, и Эльза, опять же…
Но лучше уж поскорее домой!
* * *
С раннего детства Танни знал, кем станет, когда вырастет. Грузчиком в порту, как отец. Впрочем, временами он, как все мальчишки, хотел стать моряком. Завербоваться в армию и дослужиться до сотника. Пойти в ученики к королевскому магу Амброзу Держидерево. Да мало ли! Но Танни был парнем рассудительным. И безоговорочно верил отцу, который объяснил: не каждый корабль возвращается домой. Гибель в пучинах Громового океана, или от лихого удара пиратской сабли – скверная участь. А за солдатами смерть приходит еще чаще. Об ученичестве у королевского мага вообще забудь. Слыхал, небось, сколько народу к Амброзу в науку просится? И что, многих он взял за десять лет? Ни одного! Думаешь, тебе повезет?
Держи карман шире!
Отец был прав. Грезя о приключениях и дальних странах, битвах и колдовстве, Танни в глубине души знал: это мечты. Пустые мечты. Он станет грузчиком. Тоже, кстати, неплохо. Вон отец какой сильный! Да, стражнику платят больше, а про чародея и говорить нечего! Зато грузчики в море не тонут, и на войне их не убивают, и колдовскими молниями не жгут. Работы в порту – навалом. Верный кусок хлеба и кружка пива.
О том, что Танни уготована особая судьба, отец сообщил сыну два года назад. Для начала спросил:
– Знаешь, кто такие изменники?
– Ага! – радостно кивнул Танни. Отец с ним беседовал редко, и каждый раз был на вес золота. – Калеки! Которые лучше здоровых! Их в Янтарный грот водят. А потом что-нибудь отрезают. И они… – мальчишке не хватало слов. – Они меняются. Кто сильнее делается, кто ловчее, кто еще чего. Как Марк-ювелир!
Марк-ювелир был в городе человеком известным. Сам король заказывал у него украшения для супруги и фавориток. Двор же в очередь выстраивался за побрякушками.
– Верно говоришь, – согласился отец. – Особенно насчет силы. Силы человеку проще добавить, чем зоркости глаз или чуткости пальцев. И стоит дешевле, я узнавал. Мы с мамой уже давно деньги откладываем. Еще пару лет, и соберем тебе на размен.
– Мне?! На размен?!
– Хочешь сильнее меня стать?
– Хочу!
– А зарабатывать втрое-вчетверо против моего?
– Х-хочу… – промямлил Танни, заподозрив подвох.
– Ты не просто грузчиком станешь. Ты станешь самым сильным, самым лучшим! И денег получишь – кучу! Я всегда мечтал, чтоб тебе лучше моего жилось. Богаче, счастливей! Мы с твоей мамой мечтали… – отцу не хватало слов. Он обнял сына за плечи: – А теперь у нас есть Янтарный грот! Есть сивиллы! Теперь – сбудется. Обязательно сбудется!
Отец погрозил тяжелым кулаком неведомо кому. Он смеялся, но по отцовскому лицу текли слезы. У Танни ёкнуло сердце. Почему отец плачет?
– А что… – горло на миг перехватило. Мальчик с трудом проглотил застрявший в глотке комок. – Что мне отрежут? Чтоб я стал сильным?
Лицо отца потемнело, застыло. Казалось, грубые черты Якоба-грузчика вытесали топором из мореного дуба.
– Что-нибудь. Не очень нужное.
– Что?!
Отец глядел в сторону.
– Я спрашивал, но сивиллы не сказали. Это мы в Янтарном гроте узнаем, когда тебя туда приведут. Может, ухо. Или пальцы на ноге. Ты, главное, не бойся! У грузчика руки-ноги должны быть на месте! Иначе как работать? Сивиллы понятливые, лишку не оттяпают. Страшно? Ну да, страшно. Если б можно было без этого, одним колдовством… Не кисни, парень! Отрежут какую-нибудь ерунду, все заживет. Зато силы привалит – на пятерых! Ямлака видел? Эдма-бугая? Оливера? Вот где силища! Аж завидки берут… Они все через Янтарный грот прошли. Ха! Зарабатывают – каждый за четверых! Мы ж с мамой для тебя…
Ямлак, Эдм и Оливер трудились, как и отец, в порту. Танни слышал от старших ребят, что они – изменники, но значения по молодости лет не придал. Он вспомнил кряжистую, могучую фигуру Ямлака. Человек-гора! Спина и плечи грузчика бугрились чудовищными узлами мышц, словно под кожу напихали прибрежных валунов. Точно, у Ямлака правого уха нет. И хромает он: чуть-чуть, еле заметно. Рожа страшенная… Если Танни так изуродуют – лучше не надо! Эдм-бугай и впрямь похож на быка, только без рогов. Во рту половины зубов недостает. В драке выбили? Или это после размена? Еще шрам на шее – жуткий, словно Эдму хотели голову отрезать, да передумали.
Нет уж, Танни себе голову резать не даст! Даже если она на месте останется.
Зато Оливер вполне человек. Жилистый, свитый из канатов. Руки – клещи. Монеты на спор в трубочку скручивает, будто весенние листики. Потом раскручивает, как было. Вцепится в тюк, в пять раз больше самого Оливера, как муравей в добычу – и тащит, волочит. Все у него, вроде, на месте. Лысый, правда, и бровей нет, и бороды. Голос тоненький, свирельный. Вот если Танни станет, как Оливер, тогда да! На такое любой согласится…
Отец продолжал говорить, убеждать. Слова скользили мимо ушей. Танни лишь время от времени кивал невпопад.
– Я ж для тебя… Мы с мамой…
Танни кивал.
