– Да, наш драгоценный Амброз. Мы посылали за тобой.
Сталь вернулась в ножны.
– Я готов служить моему королю.
– Что ж, послужи, – спокойствие вернулось к Ринальдо. От этого спокойствия хотелось бежать на край света. – Верой и правдой, да. Ты слышал, что наш сын заболел?
– Да, сир. Я также слышал, что болезнь не угрожает жизни его высочества. Воспаленное горло еще никого не убивало. Мальчишки простужаются сто раз за зиму…
– Воистину, ты кладезь мудрости. Ты ел снег в детстве?
– Нет, сир.
– Ты был благоразумен? Берег горло?
– Я провел детские годы в обучении у Н’Ганги Шутника. При храме веселого бога Шамбеже. В джунглях Ла-Ангри не бывает снега, сир. Зимой там идут дожди. Я бы сказал, ливни, сир.
– Дожди, – повторил король. – Закрой дверь, я не хочу, чтобы нас слышали. У дворцовых коридоров растут уши сверху донизу. Закрой, говорю!
Амброз подчинился. Пользуясь мигом передышки, Эльза снова повернулась к принцу. В затылке ударили молоточки, боль в ободранной щеке усилилась. Странным образом это помогло сивилле сосредоточиться. Она даже услышала, как вдали, за холмами времени, трубят рога и лают собаки…
…Рыжий росчерк на снегу. Обледенелый склон бросается навстречу…
Ничего нового. Лисья охота, и все.
– Ты чуешь след магии? – спросил король.
– Нет, сир, – маг был краток.
– Подлой магии? – настаивал Ринальдо. В щель между неплотно задернутыми шторами сочилось утро, обволакивая короля слабым, жемчужно-серым сиянием. – Отвратительной? Направленной против нашего потомства? Против рода государей Тер-Тесета?!
– Нет, сир.
– Ты лжешь! О, Амброз! Если ты скрываешь правду от нас…
– Я честен перед вами, сир. Здесь нет и следа магии…
– Ложь!
– Возможно, если вы расскажете мне, что произошло…
– Мы расскажем, – выхватив кинжал, король что есть сил метнул его в стену. Пробив шпалеру, острие лязгнуло о камень. Кинжал повис рукоятью вниз, увязнув в плотной ткани. – О, мы расскажем все, как есть! Наш сын излечился от простуды. Слышишь, Амброз! Излечился! У него нет жара! Его горло больше не болит! Принц здоров, гори весь мир огнем!
– Это же прекрасно, сир?
– Да, но он собирается на охоту! На охоту, которая едва не лишила его ноги!
Забыв о маге и сивилле, Ринальдо бросился к кровати. Схватил сына в охапку, прижал к себе, бормоча: «Чш-ш… я спасу тебя…» Альберт продолжал спать. Сейчас его не вырвал бы из забытья и гром сражения. Мальчик лишь тихонько стонал, обмякнув в руках отца мокрой ветошью.
– Тихо, тихо… я с тобой…
Это не память, содрогнулась Эльза. Светлая Иштар, прости дуру! Я считала, что принц заплатил за ногу частицей памяти, и ошибалась. Не разум, но плоть! В миг опасности, когда телу угрожает очередная напасть, Альберт становится прежним, каким был перед отъездом на охоту, а значит, здоровым. Рана, горячка, простуда… Неужели принц обречен навеки остаться мальчишкой? Человек не может прожить жизнь без болезней, ран, телесных повреждений. Вывихнул стопу – вернулся в детство, собираешься на охоту. Подхватил лихорадку – вернулся в детство, собираешься на охоту. Маешься животом, переев жареной рыбы – детство, охота… Это не размен! Это бессмертие! Вечная жизнь, и трудно придумать что-нибудь хуже такой вечности.
– Что я натворила? – забывшись, вскрикнула сивилла. – Казните меня, ваше величество!
– Казнить? – переспросил Ринальдо.
Голос его пустил петуха и сорвался в хриплый бас, как у подростка, становящегося мужчиной. Опустив сына на подушки, король двинулся к сивилле. Он шел, словно по хрупкому льду, готовому проломиться в любой момент.
– Я с радостью лягу под топор палача…
– О нет, сокровище! Ты будешь жить. Ты спасешь нашего мальчика. Спасешь до конца сегодняшнего дня. А если нет… Ты будешь умолять о палаче. Рыдать кровавыми слезами, корчиться от желания умереть. Уж поверь мне, ты заплатишь с лихвой. Ты и твой янтарь…
Рука короля метнулась атакующей змеей. Схватив диадему, Ринальдо сорвал ее с головы сивиллы – и с силой безумца запустил в окно. Ударившись о шторы, диадема сползла на ковер. Кошачьим глазом моргнул янтарь. Расхохотавшись, король обернулся к Эльзе – и отступил на шаг, услышав клокочущее рычание.
На него смотрел зверь.
6.
Амброз опоздал.
Маг ждал чего угодно, но не этого. Он был готов противостоять королю, страже, другому чародею, нанятому для Амброзова ареста. И вот – ожидания вывернулись наизнанку. Даже в кошмаре, навеянном испарениями ада, он не смог бы представить кроткую сивиллу в облике дикой кошки. Посягни Ринальдо на честь или жизнь Эльзы, и сивилла – Амброз был уверен в ее слабости! – с покорностью овцы, бредущей под нож, приняла бы любое надругательство. Таким людям проще умереть, чем сопротивляться.
Но Ринальдо посягнул на янтарь.
С пола, броском, сделавшим бы честь горному барсу, Эльза прыгнула на грудь Ринальдо. Пальцы ее вцепились в ткань камзола, ноги кольцом обхватили талию молодого короля. Казалось, сивилла сгорает от страсти. Качнувшись под ее тяжестью, едва не упав, Ринальдо отступил на шаг. Рука короля шарила у пояса, натыкаясь на колени и бедра женщины. Он искал кинжал, забыв, что минуту назад сам же и выбросил оружие. Там, где трактирный вышибала без колебаний ударил бы кулаком, сын Фернандеса Великолепного желал взяться за клинок, и это было последней ошибкой его величества. Эльза резко качнулась вперед, будто в поцелуе. Зубы ее впились в шею короля; мотая головой, сивилла вырвала кусок плоти. Яремная вена лопнула, ручьем хлынула кровь. Рыча, Эльза снова вгрызлась в глотку жертвы. Король упал на колени, запрокинулся назад, так, что хребет отозвался громким хрустом – и лег на бок, сжимая сивиллу в объятиях, как раньше сжимал сына.
Ковер под ними быстро пропитывался кровью.
– Отец!
Принц Альберт уже не спал. Что разбудило его? – рык Эльзы? Чутье на опасность? Так или иначе, потомок многих поколений воинов, он прямо с кровати бросился на сивиллу. Возможно, мальчик справился бы с женщиной, но со зверем он справиться не мог. Вслепую Эльза отмахнулась, ногти ее прочертили борозды на левой щеке принца, задев глаз. Альберт схватился за лицо – судя по всему, глаз был поврежден не на шутку. И рухнул рядом с отцом, потеряв сознание. Ринальдо содрогался в предсмертных конвульсиях – так идет на спад приступ падучей. Тело принца била мелкая дрожь – так вибрирует струна. Оставаясь на месте, Амброз видел, что глубокие царапины затягиваются, возвращая щеке ребенка первозданный облик. Маг не сомневался, что и с глазом не случится беды. Проклятие янтаря действовало, восстанавливая принца по былому образцу.
Охота, понял Амброз. Придя в чувство, бедняга не вспомнит ничего, кроме того, что собирается на лисью охоту. Простуда, выздоровление, бессонная ночь, убийство отца – все покроет мгла забвения. Зато венценосный отец принца – о, Ринальдо лишился памяти навсегда, памяти и жизни…
