– Все, – сказала она. – Пошли.
И, с грохотом откатив верь купе, первой вышла в
безукоризненно чистый вагонный коридор, застеленный темно-бордовыми ковровыми
дорожками, напрягшись, как струна, в знакомом и пленительном ощущении
решительного мига: когда события рванулись вперед, и ничего уже нельзя
переиграть, и поздно отступать...
Еще издали, громко и сварливо заговорила, почти крича:
– Да на кой черт ты мне сдался, импотент чертов? Задолбал по
самое некуда! Я лучше пойду трахнусь с кем попало, лишь бы выглядел приличным
человеком...
Спутник бежал за ней, как и полагалось по роли, с
растерянным и жалким лицом, хватал за локоть, пытался что-то объяснить,
успокоить, просил не устраивать сцен на людях. Она возмущенно вырывала руку и
отругивалась, все ускоряя шаг...
Часовой косился на них, но пока что без должной
бдительности. И они очень скоро оказались совсем рядом с ним. На его лице
появилась откровенная досада: конечно, хуже нет, когда источником лишнего
беспокойства служит такая вот взбалмошная парочка...
Остановившись сходу и переступая на месте, как норовистая
кобылка, Марина спросила надрывным, капризным тоном:
– Молодой человек, можете вы для меня кое-что сделать?
– Ну, трудно обещать сразу... – настороженно ответил
часовой. – А что именно?
Очаровательно улыбаясь, Марина ответила честно:
– Сдохнуть...
И нанесла удар, прежде чем он успел что-либо осознать,
правой ладонью в горло, правым коленом в пах. Ее напарник, как оказалось,
обладал вполне приличной реакцией – в тот же самый миг сильным рывком отвалил
дверь в купе. И выстрелил внутрь, свалив второго телохранителя Бородина,
успевшего приподняться с мягкого дивана лишь чуть-чуть. Тот рухнул, скрючившись
в нелепой позе с черной дырой над переносицей, а в следующий миг внутрь
ворвалась Марина, швырнув впереди себя в качестве живого щита так и не
разогнувшегося часового прямо на Бородина, отточенным движением ушла чуть
вправо, ударила ногой по запястью супермена, выбив пистолет, который он с
похвальной быстротой успел-таки выдернуть из-под пиджака. Напарник ворвался
следом, в купе моментально стало очень тесно из-за набившихся в него живых и
мертвых.
– Дверь! – рявкнула Марина.
Напарник проворно задвинул дверь.
– Футляр! – повелительно крикнула Марина, держа
Бородина на прицеле и видя, что тот ее пока не узнал. – Футляр, живо! Где
коды, мать твою?!
Сейчас футляр этот, без сомнения, был для него важнее всего
на свете. И он не справился с собой, взгляд инстинктивно повело в сторону
лежавшей тут же, у него под боком, коричневой спортивной сумки.
Этого ей хватило. Гибко извернувшись, она рванула сумку
из-под локтя Бородина, ухитряясь в то же время держать в поле зрения своего
помощника и надзирателя. Дернула «молнию», выхватила левой рукой тот самый
пластиковый футляр, казавшийся серым, совсем обыкновенным на вид, большим
пальцем нажала вниз застежку. Конечно, они его давным-давно вскрыли,
справившись с хитрыми замками, дабы убедиться, что добыли именно то, чего
жаждали...
Внутри покоились дискеты, штук двадцать, на ребре, в
аккуратных прозрачных коробках. На внутренней стороне крышки красовались
большие красные буквы, сообщавшие, что данный предмет является особо ценной и
засекреченной собственностью Северного правительства, и субъекты, решившиеся
ознакомиться с содержимым, подлежат каким-то жутким карам согласно целой
россыпи параграфов и статей, тут же скрупулезно перечисленных...
Не требовалось лезть Бородину в штаны раскаленными
плоскогубцами – достаточно было видеть его глаза. Сразу ясно: это и есть оно,
сокровище, нет нужды в допросах с пристрастием и изощренных психологических
ловушках...
У Марины снова встал перед глазами обгоревший самолет,
«птица-призрак», с черными косточками Тимофея Сабашникова внутри… И она,
не колеблясь, потянула спуск. Удар пули, угодившей в правый висок, швырнул
Бородина к стене, в его дальнейшем физическом существовании не было никакого
смысла с позиций строгой рациональности. Марина, конечно, предпочла бы, чтобы
он умирал подольше и не так легко, но сейчас у нее не имелось ни секунды на
личные прихоти.
Напарник торчал рядом. Его пистолет уставился дулом вверх, а
вовсе не в сторону Марины. Значит, поживем еще, мельком подумала она и
встрепенулась, услышав не понравившийся ей звук снаружи. Кивнула своему
помощнику. Тот проворно шагнул к двери и вмиг ее откатил.
Марина выглянула из-за его спины, справа. Достаточно было
беглого взгляда, чтобы оценить ситуацию. Проводник, в распахнутом кителе, с
сосредоточенным, решительным лицом, находился совсем близко, и в правой руке у
него посверкивал вороненый короткий автомат с глушителем, вполне
профессиональная штучка...
Мгновенно переместившись влево, Марина дернула за локоть
напарника, ногой подбив его щиколотку так, что он надежно потерял равновесие и
покорно мотнулся в ее руках, сыграв роль надежного щита. Она ощутила, как
содрогнулось его тело под ударом доброй дюжины пуль, всем своим существом
почувствовала тот неуловимый, неописуемый миг чужого расставания с жизнью и
выстрелила из-под его локтя, свалив проводника.
Позволила себе пару секунд неподвижности, чтобы осмотреться
и оценить ситуацию. А потом закинула оба трупа в купе, отчего там стало еще
теснее.
В коридоре никого не было. Марина с радостью отметила, что
на ковровой дорожке осталась лишь парочка мелких пятен, казавшихся совершенно
черными. Единственный уцелевший в карусели, тот, которого она оглушила в
коридоре, слабо заворочался, застонал.
Следовало бы пристрелить и его к чертовой матери для полного
комплекта, но Марина ограничилась тем, что нанесла удар ногой, отправивший
противника в бесчувствие не менее чем на час. В себя он придет уже в столице.
Пусть остается живым в качестве ложного следа. В подобной игре со столь
огромными ставками любой, кто возьмется расследовать столь жуткое поражение своих,
моментально преисполнится недоверия и подозрительности к этому незадачливому
супермену. Как ухитрился выжить в такой бойне, отчего нападавшие, положив всех
до единого, именно этого оставили ни с того ни с сего в живых? За какие такие
заслуги? Не кроется ли тут черная измена и откровенное предательство?
Заговорщики – самые подозрительные люди на земле. Что бы этот тип ни вякал,
веры ему не будет долго...
Она окинула себя быстрым взглядом. Отлично, на белой блузке
нет ни единого пятнышка крови, вы невероятная чистюля, сударыня, за что
заслуживаете похвалы от себя самой, ведь пока сама себя не похвалишь, никто и
не догадается...
Пора сматываться. Начиналось самое трудное – избавиться
как-то от китайцев, которые в неизвестном количестве отираются поблизости. До
столицы не так уж долго, нужно продержаться даже менее получаса. Итак... Два
вагона первого класса и еще с полдюжины гораздо менее презентабельных для
простонародья. В первоклассных китайцев нет, они не стали светиться...
