— Звонил бармен. Говорит, что пятьдесят-семьдесят человек
направляются сюда.
Шум автомобильных двигателей значительно усилился. Генри
кажется, что он попал на гонку «Инди 500» аккурат перед тем, когда пейс-кар
уходит с трассы и опускаются клетчатые флаги.
— Больше ничего не говори. Чего еще мне не хватает до
полного счастья? Дай подумать. Они едут за моим арестантом.
— Да, сэр, так бармен и сказал, — подтверждает Эрни. За его
спиной молча стоят другие копы. Только теперь Дейл копов в них не видит. Вместо
лиц — белые пятна (впрочем, два черных, Пэм Стивенс и Боб Хольц). Шум
автомобильных двигателей нарастает. — Бармен сказал кое-что еще. Вас, возможно,
заинтересует.
— Господи, что?
— Сказал, что… — Эрни ищет синоним слову толпа. — Группу
протеста возглавляет мать Ирмы Френо.
— Боже мой, — выдыхает Дейл, бросает на Джека панический
взгляд, взгляд человека, который знает, что ему снится сон, но никак не может
проснуться. — Джек, если я потеряю Поттера, завтра утром Френч-Лэндинг станет
главной новостью на Си-эн-эн.
Джек открывает рот, чтобы ответить, но в его кармане вдруг
начинает трезвонить сотовый.
Генри Лайден тут же складывает руки на груди, кисти сует под
мышки.
— Только не давай его мне. Сотовые телефоны вызывают рак. В
этом у нас разногласий нет.
Дейл уже вышел из кабинета. Пока Джек достает сотовый
(решив, что какой-то кретин выбрал именно этот момент, чтобы узнать, какую
телекомпанию он считает лучшей), Генри идет за племянником, на этот раз
выставив руки перед собой, пальцами ощупывая воздух, движение которого
рассказывает ему о возможных препятствиях. Джек слышит предупреждение Дейла:
тот, кто достанет оружие, тут же будет отстранен от службы, как Арнольд
Храбовски. Мысль у Джека одна: никто не должен добраться до Поттера до того,
как он, Джек Сойер, сможет задать ему несколько ключевых вопросов. Никто. Он
откидывает мембрану и говорит:
— Кто бы вы ни были, сейчас не время. У нас…
— Привет, Странник Джек, — отвечает ему голос из телефона, и
Джек Сойер сразу становится на двадцать лет моложе.
— Спиди?
— Он самый, — отвечает Спиди. Он не тянет слова. Тон резкий,
деловой. — Скажу тебе как один копписмен — другому, сынок, я думаю, тебе надо
заглянуть в личную ванную чифа Гилбертсона. Немедленно.
К полицейскому участку подъезжает столько автомобилей, что
от рева моторов дрожит здание. У Джека нехорошее предчувствие.
С того самого момента, как Эрни сказал, кто возглавляет это
шествие.
— Спиди, у меня нет времени, чтобы заглядывать в ванную…
— У тебя нет времени, чтобы заглядывать куда-то еще, —
обрубает Спиди. Только другим голосом. Крутого парня по фамилии Паркус. — Что
найдешь там, сможешь использовать дважды. Но если первый раз не воспользуешься
достаточно быстро, до второго не дойдет. Потому что этого человека вздернут на
фонарном столбе.
И все, конец связи.
***
В завсегдатаях бара «Сэнд», которых Тэнзи вывела на
автостоянку, напрочь отсутствовала карнавальная веселость, та, что была у тех,
кто явился поглазеть на груды детских трупов в развалинах «Закусим у Эда». И
хотя среди коротавших вечер в баре «Сэнд» хватало зевак, утром отметившихся на
шоссе у закусочной, все они направляются к своим легковушкам и пикапам с суровыми,
даже мрачными лицами, словно едут на похороны. Только отводят себе роль не
столько скорбящих, сколько гробовщиков. Тэнзи получила от Горга большую дозу
сильнодействующего яда и сумела поделиться им с остальными.
Из-за пояса ее джинсов торчит одно-единственное воронье
перо.
Дудлс Сангер берет Тэнзи за руку и увлекает к пикапу
«интернешнл харвестер» Тедди Ранкелмана. Тэнзи хочет залезть в кузов, там уже
двое мужчин и дородная женщина в белом фартуке официантки, но Дудлс подводит ее
к кабине.
— Нет, сладенькая. Ты поедешь здесь. Так тебе будет удобнее.
Дудлс хочет ехать в кузове. Она кое-что заметила и знает,
что с этим надо сделать. Руки у Дудлс шустрые, в этом ей не откажешь.
Сентралия далеко от реки, туман там не такой густой, но
после того, как два десятка легковушек и пикапов выезжают со стоянки, следуя за
ржавым, помятым, с одной фарой «И.Х.» Тедди Ранкелмана, бар тут же исчезает из
виду. В зале осталось с полдюжины человек, которые не откликнулись на страстный
призыв Тэнзи. Один из них — Вонючий сыр. Бармен.
Он никуда не едет только потому, что не может оставить без
пригляда солидные запасы спиртного. Так что по линии 911 он звонит из зависти.
Ему самому этого захватывающего зрелища не видать, как своих ушей, вот он и
хочет лишить этого других.
Двадцать автомобилей покидают бар «Сэнд». К тому времени,
как караван добирается до съезда с шоссе, ведущему к развалинам «Закусим у Эда»
(он перегорожен желтой полицейской лентой), и щита с надписью «ПОСТОРОННИМ ВХОД
ВОСПРЕЩЕН» у заросшего травой проселка, ведущего к давно забытому дому (этот
проселок никто ничем не перегораживал, никого он не интересует), число
автомобилей переваливает за тридцать. 3а «Гольцем» эта цифра увеличивается до
пятидесяти, у магазина «С семи до одиннадцати» — до восьмидесяти. В них едет
никак не меньше двухсот пятидесяти человек. Причина тому — широкое
распространение сотовых телефонов.
Тедди Ранкелман, на удивление молчаливый (он боится бледной
женщины, которая сидит рядом, с ощерившимся ртом и широко раскрытыми,
немигающими глазами), останавливает свой пикап у въезда на стоянку ПУФЛ. Эта
часть Самнер-стрит расположена на склоне холма, поэтому он ставит пикап на
ручник. Другие машины останавливаются позади, в несколько рядов, перегораживая
мостовую, ревя двигателями (спасибо прогоревшим глушителям). Несфокусированные
фары подсвечивают белый туман. Речная сырость смешивается с запахами выхлопных
газов и горячего моторного масла. Никто ни с кем не разговаривает. Не
перекрикивается. Не издает диких воплей. Не та ситуация. Это понятно всем и
каждому. Вновь прибывшие сбиваются в группки у автомобилей, которые их
привезли, наблюдая, как люди спрыгивают на землю из кузова пикапа Тедди, как
Тедди обходит машину, открывает дверцу со стороны пассажирского сиденья,
внимательный, как молодой человек, привезший свою даму на танцы, как помогает
сойти на землю худенькой женщине, которая потеряла дочь. Туман вокруг нее
словно электролизуется, силуэт движется в световом ореоле. При виде ее по толпе
прокатывается шелест. Она связывает их воедино. Тэнзи Френо из тех, кто сразу
забывается. Даже Увалень Френо забыл ее, сбежав в Грин-Бэй. Только Ирма помнила
о ней, Ирма любила ее, и вот теперь Ирма мертва. Девочка не может видеть (если,
конечно, не смотрит на происходящее с небес, а такая мысль мелькает в дальнем
уголке рассудка Тэнзи), что ее мать внезапно привлекла всеобщее внимание. Тэнзи
Френо в этот вечер завоевала глаза и сердце Френч-Лэндинга. Не рассудок, потому
что временно Френч-Лэндинг лишился рассудка, но глаза и сердце. И вот теперь
легкой, как в девичестве, походкой Дудлс Сангер приближается к женщине, ставшей
на этот час всеобщим кумиром. В кузове пикапа Тедди Дудлс увидела веревку,
грязную, замасленную, но достаточно толстую, чтобы выдержать вес человеческого
тела.
