Фрагменты тела, подвешенные на цепях в курятнике, — эта
картинка теперь будет преследовать его. Неужели такое может быть? Здесь, прямо
здесь и сейчас, в стране Тома Сойера и Бекки Тетчер?
Ладно, хватит об этом. Пора на пробежку.
«А может, сегодняшней газете стоит затеряться, — думает
Фред, берет газету, складывает ее до формата книги в обложке (но часть
заголовка остается на виду: „РЫБАК ПО-ПРЕЖНЕМУ Г“). — Может, газета сама по
себе… ну, в общем, каким-то образом сразу угодила в мусорный контейнер за
домом».
Да, хорошая идея. Потому что Джуди последнее время стала
какая-то странная, а статьи Уэнделла Грина о Рыбаке, от которых волосы встают
дыбом, не способствуют восстановлению душевного равновесия («Бедра и торс со
следами укусов, — думает Фред, направляясь к двери погруженного в утреннюю
тишину дома, — и раз уж мы коснулись этой темы, официант, попросите их отрезать
для меня сочный кусок ягодицы»). Она просто не может оторвать глаз от этих
статей, она никак их не комментирует, но Фреду не нравится ее бегающие глаза и
другие, вдруг появившиеся навязчивые привычки: например, она то и дело касается
языком верхней губы… а еще, в последние два-три дня он видел, как она
поглаживала языком желобок верхней губы, практически доставая до носа.
Он бы не поверил, что такое возможно, если бы не наблюдал
этот «подвиг» прошлым вечером, во время телевизионного информационного выпуска
«Местное время». Она ложится спать все раньше и раньше и иногда говорит во сне…
произносит какие-то странные, тягучие слова, вроде бы и не английские. Иногда,
когда Фред обращается к ней, не реагирует, просто смотрит в никуда, широко
раскрыв глаза, шевеля губами, крепко сцепив руки. Так крепко, что на них
появляются царапины, хотя ногти она стрижет коротко.
Тай тоже заметил странности в поведении матери. В субботу,
когда отец и сын сидели за ленчем, Джуди ушла наверх, теперь она частенько
спала и днем, мальчик неожиданно спросил:
— Что-то не так с мамой?
— Тай, с мамой все…
— Не все! Томми Эрбтер говорит, что у нее поехала крыша.
Он едва не перегнулся через тарелки с томатным супом и
сандвичи с сыром, чтобы ударить сына. Своего единственного ребенка! Милого,
доброго Тая, который тревожился из-за матери. «Господи, помоги ему», — подумал
Фред.
Выйдя за дверь, уже на бетонной дорожке, ведущей к улице,
Фред ускоряет шаг, набирая полную грудь воздуха и тут же выдыхая его,
вентилируя легкие. Обычно для него это лучшее время дня (не считая того, когда
он и Джуди занимаются любовью, но теперь это случается крайне редко). Ему
нравится представлять себе, что эта дорожка может вывести его куда угодно. Он
стартует в Либертивилле, части Френч-Лэндинга, а финишировать может в
Нью-Йорке… Сан-Франциско… Бомбее…на горных перевалах Непала. Каждый шаг за
дверью собственного дома приглашает его в большой мир (может, во Вселенную),
интуитивно Фред Маршалл чувствует, что так оно и есть. Он продает тракторы
«Джон Дир» и культиваторы «Кейс», все так, но при этом он не лишен воображения.
Когда он и Джуди учились в Висконсинском университете в Мэдисоне, первые
свидания проходили в кафетерии, расположенном рядом с кампусом. Назывался
кафетерий «Шоколадный контрабас», и бал там правили эспрессо, джаз и поэзия.
Поэтому не будет сильным преувеличением утверждение, что они влюбились друг в друга
под сердитые пьяные голоса, читающие стихи Аллена Гинсберга
[16]
или Гэри
Снайдера
[17]
в микрофон дешевой, но очень уж громкой звуковой системы
«Шоколадного контрабаса».
Еще один глубокий вдох, Фред переходит на бег. Вниз по
Робин-Гуд-лейн к Мейд-Мариан-уэй, где машет рукой Деку Первису. Дек в халате и
шлепанцах как раз поднимает с крыльца утреннюю дозу обреченности, прописанную
Уэнделлом Грином. Потом Том сворачивает на Авалон, прибавляет скорость,
показывая пятки ясному утру.
Но он не может обогнать свои тревоги.
«Джуди, Джуди, Джуди», — думает он голосом Гэри Гранта (их
маленькая семейная шутка, которая уж давно как упрятана в дальний ящик).
Галиматья, слетающая с губ, когда она спит. Метающийся из
стороны в сторону взгляд. И опять же тот случай (всего-то прошло три дня),
когда он шел за ней на кухню и не нашел ее там… А появилась она у него за
спиной, спустившись по лестнице. Как она это проделала, не имело особого
значения в сравнении с вопросом: зачем? Она, конечно же, тихонько поднялась по
лестнице черного хода, а потом с грохотом сбежала по основной лестнице (именно
так и поступила, по-другому просто быть не могло). Постоянные странные
похлопывания и эти движения языком. Фред знает, что все это означает: Джуди
ведет себя как женщина, которую обуял ужас. Только началось все это до убийства
Эми Сен-Пьер, то есть причина ужаса — не Рыбак, точнее, не только Рыбак.
И есть еще нюанс. Двумя неделями раньше Фред сказал бы
любому, что его жене незнакомо чувство страха. И пусть роста в ней всего пять
футов и два дюйма («Ой, да она у тебя просто Дюймовочка», — высказала свое
мнение его бабушка, когда он познакомил Джуди со своими родственниками), у
Джуди сердце льва, викинга. Это не чушь, не гипербола, не образное выражение,
это чистая правда. И контраст между тем, что он всегда знал, и тем, что видит
теперь, пугает Фреда больше всего.
С Авалона он направляется на Камелот, минует перекресток, не
притормозив, не посмотрев, не едет ли кто справа или слева, бежит быстрее, чем
обычно, не трусцой, а прямо-таки как спринтер. Вспоминает одно происшествие,
имевшее место быть примерно через месяц после того, как они начали встречаться.
***
Как обычно, они поехали в «Шоколадный контрабас», только не
вечером, а в три часа дня, чтобы послушать джаз-квартет, который им очень
нравился. Как теперь вспоминает Фред, квартет они особо не слушали, он главным
образом говорил Джуди, как ему не нравится сельскохозяйственный колледж (Му-у,
как называли его снобы, выбравшие будущей профессией научно-технические
специальности или искусство), в котором ему приходится учиться, а также пусть
невысказанное, но твердое желание семьи видеть его после получения диплома на
семейной ферме во Френч-Лэндинге. Мысль о том, что всю жизнь ему придется
пахать в одной упряжке со старшим братом Филом, вгоняла Фреда в депрессию.
«А что же ты хочешь?» — спросила тогда Джуди, взяв его за
руку. Они сидели за столом, горела свеча, квартет играл «Я буду там ради тебя».
«Не знаю, — ответил он, — но вот что я тебе скажу, Джуди.
Мне следовало учиться в колледже менеджмента, а не в Му-у. С продажами у меня
дела бы пошли куда лучше, чем с севом».
