Страшное лицо мистера Маншана нависает над Берни.
Единственный глаз сверкает.
— Ты чуфстфуешь боль, Берни? Чуфстфуешь, старый козел?
Хо-хо, ха-ха, конечно, чуфстфуешь. Это тфои фнутренности я держу в сфоей руке.
И если ты не перестанешь тянуть фремя, я фырфу их из тфоего тела, хо-хо, ха-ха,
и обмотаю фокруг тфоей шеи! Ты умрешь, зная, что тебя задушили тфоими же
кишками! Этому фокусу я научился у самого Фрица, Фрица Хаармана, который был
таким молодым и сильным! А теперь! Что ты скажешь? Ты его прифедешь или
задохнешься?
— Я его приведу! — кричит Берни. — Я его приведу, только
перестань, перестань, ты разрываешь меня!
— Прифеди его на станцию. Станцию, Берн-Берн. Этот парень не
для крысиных нор, не для лисьих нор… не для Ком-би-на-ции. Никаких крофоточащих
ношек для Тайлера; он поработает на аббала фот этим. — Длинный палец с черным
ногтем поднимается к огромному лбу и постукивает над глазами (в этот момент
Берни видит два глаза, а через секунду на лице остается один). — Понятно?
— Да! Да! — Внутренности Берни в огне. А рука в рубашке все
крутит и крутит их.
Огромное лицо мистера Маншана висит над ним.
— На станцию… куда ты прифодил других особенных.
— ДА!
Мистер Маншан убирает руку. Отступает на шаг. К радости
Берни, начинает растворяться в воздухе, дематериализоваться. Желтые вырезки на
стенах видны уже не за ним, а сквозь него. Но единственный глаз все висит над
бледнеющим пятном эскота.
— Прошледи, штопы он пыл ф шапке. Этот опяшательно долшен
пыть в шапке.
Берни энергично кивает. Его нос еще улавливает слабый аромат
«Моего греха».
— Шапка, да, у меня есть шапка.
— Буть оштогошен, Берни. Ты штагый и раненый. Мальшишка
молодой, и ему нешего тегять. Ошень бышттый. Если он от тебя убешит…
Несмотря на боль, Берни улыбается. Чтобы кто-то из детей
убежал от него. Даже из особенных. Что за бред!
— Не волнуйся… Только… если ты будешь говорить с ним… с
аббала-дун… скажи ему, что меня еще рано списывать со счетов. Если он меня
подлечит, то ему не придется об этом сожалеть. А если вернет мне молодость, я
приведу ему тысячу детей.
Тысячу Разрушителей.
Мистер Маншан все растворяется в воздухе. Теперь это едва
заметное облако, зависшее посреди гостиной Берни в глубинах дома, который он
покинул, лишь осознав, что кто-то должен заботиться о нем. Он сам, в силу
преклонного возраста, на это не способен.
— Прифеди ему только этого, Берн-Берн. Прифеди ему только
этого, и ты будешь фоснаграшден.
Мистер Маншан исчезает. Берни встает, наклоняется над
диваном. От этого движения боль в животе заставляет его вскрикнуть, но он не
разгибается. Наоборот, лезет в темноту за диваном и достает потрепанный мешок
из черной кожи.
Уходит из комнаты, прихрамывая, держа мешок в одной руке, а
вторую прижимая к кровоточащему, пульсирующему болью животу.
***
А как же наш Тайлер Маршалл, о котором на стольких страницах
лишь говорят? Сильно ли ему досталось? Испуган ли он? Сумел ли сохранить
ясность ума?
Что касается физического состояния — он получил сотрясение
мозга, но голова уже не кружится. Шишка, конечно, осталась, но головной боли
нет. А в остальном Рыбак разве что гладил его по руке и ягодицам (эти мерзкие
прикосновения заставили Тайлера вспомнить о ведьме из сказки «Гензель и
Гретель»). Что же касается душевного состояния… вы будете в шоке, но, в те
самые мгновение, когда мистер Маншан заставляет Берни подняться со старого
дивана, сын Фреда и Джуди счастлив.
Да. Счастлив. А почему нет? Он в «Миллер-парк».
«Милуокские пивовары» в этот сезон одолели всех своих
соперников, посрамив тех, кто предсказывал, что к Четвертому июля они будут в
самом низу турнирной таблицы. Что ж, до конца сезона еще далеко, но День
независимости наступил и ушел, а «Брюэры» вышли на поле «Миллер-парк», чтобы
сразиться в плей-офф с «Цинциннати». И они ведут игру главным образом благодаря
бите Ричи Секссона, который перешел в «Милуоки» из «Кливленд Индиэнз» и
«действительно набирает скальпы», как выражается Джордж Рэтбан.
«Брюэры» ведут в счете и Тайлер присутствует на матче!
ВЕЛИКОЛЕПНО! Не просто присутствует, но сидит в первом ряду.
Рядом с ним — здоровенный, потный, красномордый, с банкой «Кингслендского» в
руке, сам Великолепный Джордж, ревущий во всю мощь легких. Джероми Барпиц из
«Брюэрз» бежит к первой базе, и хотя полевые игроки «Цинциннати» уже поймали
мяч, нет сомнения (во всяком случае у Джорджа Рэтбана), что осалить Барница они
не успеют. Джордж вскакивает, его потная лысина блестит в сгущающихся сумерках,
синие глаза сверкают (с такими глазами можно сказать многое, практически все,
что угодно), и Тай ждет, ждет, что он скажет, лучший знаток бейсбола, и не
только в округе Каули. По выражению его лица видно, что все хорошо, что
никакого ужаса нет и в помине, что соскальзывание отменяется.
«ДАВАЙ, ПАРЕНЬ, БРОСАЙ МЯЧ! БРОСАЙ, ЕСЛИ ТЕБЕ ТАК УЖ
НЕМОЖЕТСЯ! ДАЖЕ СЛЕПОЙ ВИДИТ, ЧТО ОН УЖЕ НА БАЗЕ!»
Зрители, которые сидят в секторе первой базы, откликаются на
этот крик дружным ревом, а над ними реет на ветру огромный плакат: «„МИЛЛЕР-ПАРК“
ПРИВЕТСТВУЕТ ДЖОРДЖА РЭТБАНА И ПОБЕДИТЕЛЕЙ „ПИВНОГО КОНКУРСА“ KDCU ЭТОГО ГОДА».
Тайлер вскакивает и садится, смеется, машет бейсболкой «Пивоваров». Радость его
особенно велика, поскольку ему-то казалось, что в этом году он забыл отправить
открытку для участия в конкурсе. Он полагает, что его отец (или мать) отправил
открытку за него… и он победил! Нет, Главный приз ему не достался (подносить
биты игрокам во всех играх плей-офф с «Цинциннати»), но, по его мнению,
доставшийся ему приз даже лучше (не говоря уже о месте в первом ряду, среди
остальных победителей конкурса). Разумеется, Ричи Секссон — не Марк Макгуайр,
никто не умеет расправляться с мячом, как Большой Марк, но в этом году Секссон
творит для «Пивоваров» чудеса, настоящие чудеса, и Тай Маршалл выиграл…
Кто-то дергает его за ногу.
Тай пытается поджать ногу, ему не хочется расставаться с
этим сном (лучшее убежище от всех ужасов, что свалились на него), но рука не
знает жалости. Дергает за ногу. Дергает и дергает.
— Проши-пайша, — скрипит неприятный голос, и сон начинает
тускнеть.
Джордж Рэтбан поворачивается к Тайлеру, и происходит
невероятное: глаза, еще несколько секунд назад ярко-синие, все подмечающие,
становятся тусклыми и белесыми. «Боже, да он слепой, — думает Тайлер. — На самом
деле Джордж Рэтбан…»
— Проши-пайша. — Неприятный голос все ближе. Тайлер знает,
еще секунда — и сон полностью исчезнет.
