Старик поставил мешок на маленький столик. И стоит рядом,
переводя дух. Потом сует одну руку в мешок (там звенит металл), достает мягкую
коричневую шапку. Такие актеры, вроде Шона Коннери, носят в фильмах. Старик
протягивает шапку ему:
— Надевай. И не пытайся схватить меня за руку, получишь
электроразряд.
Тайлер берет шапку. Он ожидал, что шапка из фетра, но на
ощупь это металл, вроде жести. Он умоляюще смотрит на старика:
— А надо?
Берни приподнимает «Тазер», ощеривается.
С неохотой Тайлер надевает шапку.
На этот раз гудение наполняет голову. Он не может думать… но
через мгновение это проходит, остается лишь слабость в мышцах и пульсирующая
боль в висках.
— Особенным мальчикам нужны особенные игрушки, — говорит
Берни, но с губ срываются «ошобенные мальщики, ошобенные иггушки». Как обычно,
акцент мистера Маншана наложился на выговор южной части Чикаго, подмеченный
Генри в записи телефонного разговора по линии 911. — Теперь мы можем идти.
«Потому что с шапкой на голове я в безопасности», — думает
Тайлер, но отвергает эту мысль, едва она приходит. Он пытается вспомнить свое
второе имя… и не может. Пытается вспомнить кличку той мерзкой вороны и не
может… что-то вроде Корджи? Нет, это собака. Он понимает, что шапка не
спасение, а помеха, ее предназначение — не дать ему сделать то, что он должен.
На этот раз они выходят через галерею во двор. В воздухе —
запахи деревьев и кустов, растущих за «Черным домом». Запахи тяжелые, удушающие.
Серое небо так низко, что его можно пощупать рукой. Пахнет серой и чем-то
горьким. Грохот машин слышится здесь сильнее.
На разбитых кирпичах стоит тележка для гольфа. Тайлер видел
такие тележки. Фирма-изготовитель — «e-z-go», модель «Тайгер вудс».
— Мой отец продает такие, — говорит Тайлер. — В «Гольце», он
там работает.
— А откуда, по-твоему, она сюда попала, подтиральщик?
Залезай. За руль.
Тайлер изумленно смотрит на него. Синие глаза, возможно,
причина тому — шапка, налились кровью, не могут на чем-либо сфокусироваться.
— Я еще слишком мал, чтобы водить ее.
— Справишься. Ею может управлять даже младенец. За руль.
Тайлер подчиняется. По правде говоря, он уже водил такую
тележку — на площадке у «Гольца», под присмотром отца, который сидел на
пассажирском сиденье. Теперь на это место усаживается отвратительный старик,
постанывая, держась рукой за проткнутый живот. Но «Тазер» в другой его руке
по-прежнему нацелен на Тая.
Ключ в замке зажигания. Тай поворачивает его. Под ними, там,
где аккумуляторы, что-то щелкает. На приборном щитке загорается зеленый
прямоугольник с надписью «CHARGE». Теперь ему остается только давить на педаль
акселератора. И естественно, рулить.
— Пока все хорошо. — Старик убирает правую руку с живота и
указующе выставляет вперед заляпанный кровью палец. Тай видит заросшую травой и
кустарником тропу. Раньше, должно быть, это была дорога, уходящая от дома. —
Поехали. Только медленно. Если разгонишься, я тебя накажу. Попытаешься во
что-то врезаться — сломаю тебе руку. Тогда будешь вести тележку одной рукой.
Тай давит на педаль. Тележка рывком трогается с места.
Старика бросает вперед, он ругается, угрожающе машет «Тазером».
— Мне было бы легче, если 6 я мог снять шапку, — говорит ему
Тай. — Пожалуйста, я уверен, что без шапки…
— Нет! Шапка остается! Поехали!
Тай вновь нажимает на педаль акселератора, уже мягче.
«e-z-go» катится по двору, под новенькими шинами хрустит
битый кирпич. Но вот двор остается позади, и они уже едут по заросшей тропе.
Тяжелые ветви, влажные, холодные, касаются рук Тайлера. Он непроизвольно
дергается. Тележку бросает в сторону. Берни тычет «Тазером» в бок мальчика:
— Еще раз так сделаешь, получишь полный разряд! Это я тебе
обещаю!
Змея, извиваясь, переползает дорогу, и Тайлер испуганно
вскрикивает. Он не любит змей, не хотел прикоснуться даже к маленькой,
безобидному крапчатому полозу, которого миссис Лочер приносила в школу, а эта
змея размером с питона, с рубиновыми глазами, а из пасти торчат ядовитые зубы.
— Давай! Поехали! — Старик сует «Тазер» ему под нос. Из-за
шапки гудит в ушах. За ушами.
Дорога поворачивает налево. Над ней нависло дерево, у
которого вместо ветвей — щупальца. Кончики щупальцев щекочут ему плечи и шею.
«Наш-ш-ш мальч-ч-чик…»
Голос этот звучит в голове, несмотря на шапку. Слабый,
далекий, но он есть.
— Наш-ш-ш-ш мальч-ч-ч-чик… да-а-а-а… наш-ш-ш-ш…
Берни улыбается:
— Слышал их, не так ли? Ты им понравился. Как и мне. Мы
здесь все друзья, понимаешь? — Улыбка превращается в гримасу. Он вновь
хватается за живот. — Чертов слепой дурак! — выдыхает он.
Внезапно деревья остаются позади. Тележка для гольфа
выезжает на мрачную равнину. Та же участь вскоре постигает кусты, Тай видит
перед собой лишь голую, каменистую землю: низкие холмы уходят вдаль под
зловещим серым небом. Над ними лениво кружат несколько огромных птиц. Какой-то
заросший шерстью зверь бежит по узкой долине между холмами и исчезает из виду,
прежде чем Тайлер понимает, что это… да и не хочется ему знать, что это за
зверь. Машинный грохот становится все сильнее, от него уже дрожит земля. Громадные
молоты бьют по наковальням, со скрежетом вращаются огромные шестерни, скрипят
необъятные шарниры. Тайлер чувствует, как руль тележки для гольфа ходуном ходит
в его руках. Впереди тропа вливается в широкую полосу утоптанной земли, должно
быть, дорогу. Вдоль ее дальней стороны — стена из круглых белых камней.
— Ты слышишь: энергетическая станция Алого Короля, — говорит
Берни с гордостью, но в голосе слышится и страх. — Большая Комбинация. Миллион
детей умерло на ее конвейерах, но насколько мне известно, их место постоянно
занимают новые. Но ты туда не попадешь, Тайлер. Возможно, тебя ждет лучшее
будущее. Но сначала я получу причитающуюся мне долю. Да, конечно.
Его окровавленная рука поглаживает верхнюю часть ягодицы
Тайлера.
— Хороший агент имеет право на десять процентов. Даже такой
старик, как я, это знает.
Рука отрывается от ягодицы. И хорошо. Тай едва не закричал,
сдержался только потому, что представил себе, как сидит рядом с Джорджем
Рэтбаном в «Миллер-парк». «Если я действительно послал открытку на „Пивной
конкурс“, — думает он, — ничего бы этого не случилось».
Но при этом понимает, что его мысль — не истина в последней
инстанции. Потому что в жизни бывает такое, чего избежать невозможно. События,
которые обязательно должны произойти.
