— Мне кажется, никто из нас живым оттуда не вернется.
Джек кладет руку на массивный бицепс Нюхача:
— Еще не поздно дать задний ход. Мое мнение о тебе нисколько
не изменится.
Нюхач обдумывает его слова, качает головой:
— Эми иногда приходит ко мне во сне. Мы разговариваем. Как я
смогу говорить с ней, если откажусь от возможности найти ее убийцу? Нет, я иду
с тобой.
Джек смотрит на Дока.
— Я с Нюхачом, — отвечает на молчаливый вопрос Док. — Иногда
нельзя прятаться за спины других. А потом, после того, что случилось с
Мышонком… — Он пожимает плечами. — Одному Богу известно, что мы от него могли
подцепить. Или от того, что пытались подойти к этому дому. Боюсь, в любом
случае долгая жизнь нам не грозит.
— Что произошло после моего отъезда? — спрашивает Джек.
Док издает короткий смешок.
— Как он и сказал. В три часа ночи мы просто смыли то, что
осталось от Мышонка в ванне. А остались только пена и волосы. — Он корчит
гримасу (желудок определенно хочет избавиться от своего содержимого), допивает
лимонад.
— Если мы собираемся что-то сделать, — вырывается у Дейла, —
то пора.
Джек смотрит на часы. 11.50.
— Еще рано.
— Я не боюсь умереть, — говорит Нюхач. — Я даже не боюсь
этого адского пса. Его можно остановить, если всадить в него достаточно пуль,
мы-то знаем. Но этот чертов дом нагоняет на меня страх. Воздух вокруг него густой,
как вода. Болит голова, тело становится ватным. Прямо-таки как при сильном
похмелье.
— А меня подводит желудок, — добавляет Док. — Желудок и… —
Он замолкает. Не хочет упоминать вслух Дейзи Темперли, девушку, которую
невольно убил, не правильно выписав дозу лекарства, но видит ее перед собой так
же отчетливо, как ковбоев на экране телевизора, который висит под потолком.
Светлые волосы, карие глаза. Иногда он заставляет ее улыбнуться, несмотря на
боль, когда поет ей песню Вэна Моррисона о девушке с карими глазами.
— Я иду из-за Мышонка, — продолжает Док. — Я должен. Но это
место… это гиблое место. Вы не можете этого знать.
Возможно, думаете, что понимаете, куда идете, но знать не
можете.
— Я понимаю больше, чем вы можете себе представить, — отвечает
Джек. Теперь его очередь остановиться, оглядеться. Помнят ли Нюхач и Док слово,
которое произнес Мышонок, прежде чем умер? Помнят ли они д'ямбу? Должны, они
при этом присутствовали, видели, как книги соскользнули с полки и зависли в
воздухе, когда Джек произнес это слово… но Джек практически уверен: спроси он
их сейчас, они ответят лишь удивленным, ничего не понимающим взглядом. Частично
потому, что д'ямбу трудно запомнить, совсем как точное расположение съезда к
«Черному дому» с шоссе № 35. А главным образом потому, что слово это
предназначалось только ему, Джеку Сойеру, сыну Фила и Лили. Он — главарь банды
Сойера, потому что он — другой. Он путешествовал, а путешествия расширяют
кругозор.
Что ему следует рассказать о своих путешествиях? Пожалуй,
ничего. Но они должны ему верить, и, чтобы добиться этого, он должен
воспользоваться словом Мышонка. В глубине сердца он знает, что пользоваться им
можно очень осторожно (д'ямба — что винтовка, может выстрелить ровно столько
раз, сколько патронов в магазине, а потом только щелкнет), и ему не хочется
тратить драгоценный «патрон» здесь, вдали от «Черного дома», но он потратит.
Потому что они должны верить. Если не поверят — их отчаянная попытка спасти Тая
закончится тем, что они будут стоять на коленях перед «Черным домом», с
кровоточащими носами, кровоточащими глазами, выхаркивая в отравленный воздух
кровь и зубы. Джек может сказать им, что большая часть этого яда вырабатывается
у них в голове, но словами не помочь. Они должны верить.
И потом, до полудня еще семь минут.
— Лестрр, — зовет он.
Бармен, всеми забытый, отирался у двери в кухню. Не
подслушивал, слишком далеко, но и не хотел привлекать внимание. Однако привлек.
— Есть у вас мед? — спрашивает Джек.
— М-мед?
— Его делают пчелы, Лестер. Ловкачи делают деньги, а пчелы
делают мед.
По глазам Лестера видно, что суть он наконец-то уловил.
— Да, конечно. Мед мне нужен для приготовления
«Кентуккийского прощального». А также…
— Поставь на стойку, — просит Джек.
Дейл переминается с ноги на ногу:
— Если, как ты и говорил, Джек, времени у нас в обрез…
— Это важно. — Джек наблюдает, как Лестер Мун ставит на край
стойки маленькую пластиковую бутылочку с медом, из острого носика его надо
выжимать, как кетчуп, и вдруг думает о Генри. Вот уж кому понравилось бы чудо,
которое собирается сотворить Джек! Но разумеется, ради Генри он бы проделывать
все это не стал. Не стал бы растрачивать попусту удивительную силу этого слова.
Потому что Генри поверил бы ему сразу, как Джек верил, что Генри может довести
автомобиль от Тремпелау до Френч-Лэндинга… черт, даже до Луны… если кто-то
решится предоставить ему такую возможность и даст ключи от машины.
— Я сейчас принесу, — храбро отвечает Лестер. — Я не боюсь.
— Оставь, где стоит, — говорит ему Джек. — Мне в руки
передавать не обязательно.
Лестер выполняет просьбу. Пластиковая бутылочка отлита в
форме медвежонка. Ее освещают лучи солнца. На часах 11.54.
С экрана слышится стрельба. Джек отключается от всего,
предельно концентрируется, фокусирует мысли в единый луч, как увеличительное
стекло фокусирует солнечный свет, а потом выстреливает этот луч одним словом:
«Д'ЯМБА».
И тут же слышит низкое гудение. Оно нарастает, превращаясь в
жужжание. Нюхач, Док и Дейл оглядываются. Поначалу ничего не меняется; потом
дверной проем, залитый солнечным светом, темнеет. Будто небольшое дождевое
облако вплывает в бар «Сэнд».
Вонючий Сыр жалобно вскрикивает и пятится к двери кухни.
— Осы! — кричит он. — Это осы! Спасайтесь!
Но это не осы. Док и Лестер Мун могут ошибиться, но Нюхач и
Дейл Гилбертсон — нет, они родились и выросли в деревне. Поэтому могут отличить
пчелу от осы. Джек неотрывно смотрит на рой. На его лбу выступили капельки
пота. Мысленно он внушает пчелам, что от них требуется.
Пчелы так густо облепляют пластиковую бутылочку, что она
почти исчезает из виду. Жужжание усиливается, бутылочка отрывается от стойки,
поднимается в воздух, покачиваясь из стороны в сторону, как маленькая
боеголовка, у которой забарахлила система наведения. Потом, очень медленно,
бутылочка плывет к банде Сойера. На пчелиной подушке толщиной шесть дюймов.
