Потом — широкие поля. Если мы, упиваясь чистейшим воздухом,
поднимемся еще на сотню футов и посмотрим, что там, за полями, то увидим
морены, овраги, поросшие соснами холмы, долины, невидимые с земли, петляющие по
ним речки, снова поля и маленькие города. Один из них, Сентралия (всего-то
горстка домов!), расположен на пересечении узких шоссе, 35-го и 93-го.
Лежащий под нами Френч-Лэндинг выглядит будто глубокой ночью
его население срочно эвакуировали. Никто не гуляет по тротуарам, никто не
вставит ключ в замок решетки, закрывающей фронтон одного из магазинов на
Чейз-стрит. Стоянки перед магазинами тоже пустуют, легковушки и пикапы начнут
появляться здесь, сначала по одному или парой, потом, через час-другой,
побольше. Ни единого огонька не светится в окнах коммерческих зданий или жилых
домов на прилегающих улицах.
Кварталом севернее от Чейз, на Самнер-стрит, стоят четыре
однотипных двухэтажных дома из красного кирпича. Если смотреть с запада на
восток, первый занимает публичная библиотека Френч-Лэндинга, второй — офисы
Патрика Джи Скарды, доктора медицины, местного эскулапа общего профиля, и
юридической фирмы «Белл и Холланд», которой заправляют Гарланд Белл и Джулиус
Холланд, сыновья основателей, в третьем расположилось похоронное бюро «Хартфилд
и сын», уже ставшее филиалом огромной похоронной империи со штаб-квартирой в
Сент-Луисе, в четвертом — почтовое отделение Френч-Лэндинга.
Отделенное от них широкой подъездной дорожкой, переходящей в
большую автомобильную стоянку, следующее здание расположено на углу
Самнер-стрит и Третьей улицы. Оно тоже двухэтажное, из красного кирпича, но
более вытянутое, по сравнению с соседями. Во дворе окна второго этажа забраны
отродясь не знавшими краски металлическими решетками, из четырех автомобилей на
стоянке два — патрульные, с маячками на крышах и буквами ПУФЛ
[3]
на бортах. Патрульные
машины и решетки на окнах кажутся вроде бы неуместными в сельской глубинке. Ну
какие здесь могут быть преступления? Конечно же, ничего серьезного, разве что
мелкие кражи в магазинах, вождение в нетрезвом виде да иной раз драка в баре.
Словно в доказательство мирной и размеренной жизни
маленького городка, красный минивэн с надписью на борту «ЛА РИВЬЕР ГЕРОЛЬД»
медленно ползет по Третьей улице, останавливаясь у почтовых ящиков, чтобы
водитель успел сунуть дневную газету, запечатанную в синий пластиковый конверт,
в серые металлические цилиндры, на которых те же слова, что и на борту. Когда
минивэн поворачивает на Самнер-стрит, где ящиков около домов нет, одни щели для
почты в дверях, водитель просто бросает пакеты с газетой к входной двери. Синие
пакеты остаются у дверей полицейского участка, похоронного бюро, библиотеки,
офисного здания. Почтовое отделение газету не получает.
***
Подумать только, свет горит в окнах первого этажа
полицейского участка. Дверь открывается. Из нее выходит высокий, темноволосый
молодой человек, в светло-синей форменной рубашке с короткими рукавами и
темно-синих брюках, перетянутый кожаным ремнем. Широкий ремень и золотая бляха
на груди Бобби Дюлака поблескивают в утреннем свете, и все, что надето на
Бобби, включая пистолет калибра 9 мм на бедре, кажется новеньким, с иголочки,
как и сам Бобби Дюлак. Он наблюдает, как красный минивэн сворачивает на Вторую
улицу, хмуро смотрит на газету. Подцепив ее носком черного, до блеска
начищенного ботинка, нагибается лишь для того, чтобы прочитать заголовок сквозь
синий пластик. Фокус не проходит. Все еще хмурясь, Бобби наклоняется ниже и
очень осторожно, прямо-таки нежно, подхватывает газету, вроде как его мать
подхватила бы котенка, чтобы перенести его куда-нибудь. Держа газету на вытянутой
руке, быстро оглядывает Самнер-стрит, усмехается и ретируется за дверь.
Поскольку спектакль, устроенный патрульным Дюлаком, разжег наше любопытство,
мы, спускаясь все ниже и ниже, следуем за ним.
Серый коридор ведет мимо закрытой двери и доски объявлений,
практически пустой, к двум металлическим лестницам.
Одна уходит вниз, к маленькой раздевалке, душевым, тиру.
Вторая — наверх, к комнате для допросов и двум рядам камер, которые в это утро
пустуют. Откуда-то доносятся звуки радиошоу, пожалуй, слишком громкие для столь
тихого утра.
Бобби Дюлак открывает дверь и входит (мы — за ним по пятам)
в дежурную часть, из которой он только что выходил, чтобы забрать газету. По
правую руку выстроился ряд шкафов для документов, за ним — обшарпанный
деревянный стол с аккуратной стопкой набитых папок и транзисторным
радиоприемником, источником шума. Приемник настроен на волну местной
KDCU-AM,
[4]
рекламный слоган — «Ваш голос в округе Каули», и весельчак ведет
«Барсучью хатку»,
[5]
популярную утреннюю программу. Старина Джордж кричит
больно уж громко, должно быть, хочет, чтобы его услышали, даже снизив звук до
минимума. Этот парень по натуре очень шумный, таким уж уродился.
Посередине стены, аккурат напротив нас, закрытая дверь с
панелью из темного стекла. На ней белая надпись «ДЕЙЛ ГИЛБЕРТСОН, НАЧАЛЬНИК
ПОЛИЦИИ». Дейл появится через полчаса, а то и позже.
Два металлических стола стоят под прямым углом друг к другу
слева от нас, а за тем, что развернут к нам, сидит Том Лунд, светловолосый
полицейский примерно того же возраста, что и его напарник, хоть и не выглядит
так, словно лишь пять минут назад сошел с конвейера. Смотрит он на пакет,
зажатый между двумя пальцами правой руки Бобби Дюлака.
— Ага. Понятно, — говорит Лунд. — Самая свежая информация.
— А ты думал, Громобойная пятерка нанесла нам визит
вежливости? Держи. Не хочу читать эту чертову газетенку.
Не удостоив синий пакет и взгляда, Бобби отправляет утренний
выпуск «Ла Ривьер геральд» в полет по широкой дуге над десятью футами
деревянного пола, а сам бросается направо и занимает позицию перед деревянным
столом еще до того, как Том Лунд ловит брошенный ему «мяч». Бобби смотрит на
два имени и кое-какие подробности, написанные мелом на длинной грифельной
доске, которая висит на стене за столом. Он недоволен, наш Бобби Дюлак, по
выражению лица чувствуется, что от злости он готов выпрыгнуть из штанов.
А вот Джордж Рэтбан, толстый и радостный, кричит из студии
KDCU: «Дружище, подожди секунду, дай мне записать твои рекомендации! Мы говорим
об одной и той же игре? Дружище…»
— Может, Уэнделл образумился и решил дать задний ход, —
предполагает Том Лунд.
— Уэнделл, — повторяет Бобби. И дергает ртом, хотя Том видит
только его коротко стриженный затылок, и движение губ не находит достойного
зрителя.
— Дружище, позволь задать тебе один вопрос, только прошу,
ответь честно. Ты действительно видел вчерашнюю игру?
