И когда детектива отбрасывает назад, палец нашего любимого
репортера рефлекторно нажимает на кнопку спуска «никона».
Он отщелкивает восемь кадров. Третий — самый удачный,
который скоро встанет в один ряд с фотографией морских пехотинцев, поднимающих
флаг над Иводзимой
[133]
или Ли Харви Освальда, хватающегося за живот на
автостоянке полицейского участка в Далласе. На снимке Уэнделла Джек Сойер
спокойно смотрит вниз на стреляющего (его едва видно в самом низу).
Выражение лица можно истолковать как прощение. Свет четко
виден сквозь дыру в ладони. Капли крови, красные, как рубины, висят в воздухе
рядом с шеей, вспоротой пулей.
Крики и аплодисменты как отрезает. Над толпой повисает
тишина. Джек Сойер, с двумя пулями в легких и одной в сердце, с пробитыми рукой
и шеей, стоит на краю платформы и смотрит на дыру между растопыренными пальцами
и запястьем. Ванда Киндерлинг, ощерившись, не сводит глаз, с Джека. В глазах
Спиди Паркера застыл ужас, который не могут скрыть даже солнцезащитные очки.
Слева от него, на одной из четырех вышек телевизионщиков, молодой оператор
теряет сознание и падает на землю.
А затем застывший мир, который Уэнделл, сам того не зная,
запечатлел на фотопленке, приходит в движение.
Ванда Киндерлинг кричит: «Увидимся в аду, Голливуд», — потом
это подтвердили несколько человек, и приставляет дуло пистолета тридцать
второго калибра к виску. Выражение глубокой удовлетворенности сменяет
недоумение, когда вместо выстрела раздается сухой щелчок: обойма пуста.
Мгновением позже она уже потеряна для этого мира: сломанная
шея, сломанное левое плечо, четыре сломанных ребра.
Это Док прыгает на Ванду с платформы, сшибает с ног и
приземляется на нее. По пути его левая нога задевает голову Уэнделла Грина, но
тот отделывается лишь царапиной на ухе. Должно же и ему когда-то повезти, не
так ли?
На платформе Джек Сойер в изумлении смотрит на Дейла,
пытается что-то сказать, но не может. Его шатает, еще секунду-другую он
остается на ногах, потом падает.
На лице Дейла, только что таком радостном, отражается ужас.
Он хватает микрофон и кричит: «В НЕГО СТРЕЛЯЛИ! НАМ НУЖЕН ВРАЧ!» Динамики
отвечают воем акустической обратной связи. Ни один врач не поднимается на
платформу. Многих в толпе охватывает паника, и они бегут куда глаза глядят.
Паника нарастает.
Нюхач, опустившись на одно колено, переворачивает Джека.
Джек смотрит на него, силясь что-то сказать. Кровь пузырится в уголках рта.
— А, черт, Дейл, это плохо, очень плохо, — кричит Нюхач, и
тут его сшибают с ног. Никто и представить себе не мог, что сухощавый, старый
негр, одним прыжком вскочивший на платформу, как пушинку, отбросит такого
здоровяка, как Нюхач. Но это не обычный старик. (О чем нам доподлинно
известно.) Его окружает белое сияние. Нюхач это видит. И его глаза широко
раскрываются.
Толпа тем временем разбегается. Паника заражает и некоторых
представителей прессы, как женщин, так и мужчин. Только не Уэнделла Грина. Он
стоит как скала, щелкая кадр за кадром, пока пленка не заканчивается, как
патроны в пистолете Ванды Киндерлинг. Он снимает негра, стоящего с Джеком
Сойером на руках. Снимает Дейла Гилбертсона, кладущего руку на плечо негру.
Снимает негра, который поворачивает голову и что-то говорит Дейлу. Когда потом
Уэнделл спросит начальника полиции Френч-Лэндинга, что сказал ему старый негр,
Дейл ответит, что ничего не помнит… а кроме того, в царящем тогда шуме он
просто ничего не расслышал. Все это, разумеется, чушь собачья, но мы уверены,
что Джек Сойер порадовался бы, услышав ответ Дейла. Если сомневаешься, говори,
что не помнишь.
На последнем снимке Уэнделла Дейл и Нюхач, как зачарованные,
провожают взглядом старика, с Джеком Сойером на руках поднимающегося по
ступенькам в «уиннибаго». Уэнделл не понимает, как старик может нести такого
крупного мужчину, рост у Джека шесть футов два дюйма, вес никак не меньше ста
девяноста фунтов, но он полагает, что ситуация сродни той, когда потерявшая от
горя голову мать поднимает автомобиль, под которым лежит ее ребенок. Да и не
важно все это. По сравнению с тем, что происходит потом. Потому что, когда
толпа мужчин, возглавляемая Дейлом, Нюхачом и Доком, врывается в «уиннибаго»
(Уэнделл Грин наступает им на пятки), они находят лишь перевернутый стул да
несколько капель крови Джека на кухне, где он давал своей маленькой банде
последние указания. Кровавый след ведет в глубь дома на колесах, где находятся
складная кровать и туалетная кабинка. Там он и обрывается.
Джек и старик, который занес его в дом на колесах, исчезли.
***
Док и Нюхач что-то бессвязно бормочут, чуть не бьются в
истерике. Спрашивают друг друга, где сейчас Джек, вспоминают, что происходило
перед тем, как началась стрельба. Они не могут переключиться, и Дейл знает, что
пройдет немало времени, прежде чем он сам отойдет от шока. Теперь он понимает,
что Джек увидел женщину, приближающуюся к платформе, и пытался вырвать руку из
руки Дейла, чтобы адекватно отреагировать.
Дейл думает, что, возможно, ему пора уходить из полиции и
искать себе другую работу. Не сейчас, конечно. Сейчас его задача — оберегать
Нюхача и Дока от Цветного отряда, дать им время успокоиться. Он должен им
кое-что сказать, и скорее всего его слова благотворно на них подействуют.
Том Лунд и Бобби Дюлак присоединяются к нему, втроем они
уводят Нюхача и Дока от «уиннибаго», который, по указанию агента ФБР Реддинга и
детектива управления полиции Висконсина Блэка, огораживают желтой лентой. Как
только они заходят за платформу, Дейл смотрит в перекошенные от горя лица
байкеров.
— Слушайте сюда.
— Мне следовало загородить его, — говорит Док. — Я видел,
как она подходила, почему я не…
— Заткнись и слушай!
Док затыкается. Том и Бобби тоже слушают, их глаза широко
раскрыты.
— Этот черный мне кое-что сказал.
— Что? — спрашивает Нюхач.
— Он сказал… — «Позвольте мне взять его… возможно, еще есть
шанс».
С губ Дока, который навидался огнестрельных ран, срывается
невеселый смешок.
— И ты ему поверил?
— Тогда нет, не совсем, — отвечает Дейл. — А вот когда мы
вошли в трейлер и обнаружили, что он пуст…
