Эта неожиданная красота потрясает его и тут же напоминает
другое, когда-то уже виденное лицо. Чье? Грейс Келли? Катрин Денев? Нет,
профиль Джуди он видел наяву, не на экране кинотеатра или телевизора.
Джек продолжает обходить скамью, Фред поднимается с колена,
в поле зрения Джека уже не чеканный профиль Джуди, а ее лицо вполоборота, мысль
о том, что он с ней где-то встречался, Джек отбрасывает как абсурдную.
Она не поднимает глаз, пока он не останавливается перед ней.
Волосы у нее тусклые, спутанные. Под халатом — старая, голубая, отделанная
кружевом ночная рубашка, которая и новой не радовала глаз. Несмотря на
неприглядный наряд, Джуди Маршалл с первого взгляда завоевывает его сердце.
Электрический разряд, возникший в зрительных нервах,
пробивает все тело, вынося окончательный, не подлежащий обжалованию приговор:
Джуди Маршалл — самая красивая женщина, которую ему доводилось видеть. Он
боится, что сила чувств, которые он испытывает, сшибет его с ног, более того,
она может понять, что с ним происходит, и подумать, что он — дурак. Ему же
ужасно не хочется выглядеть дураком в ее глазах.
Брук Грир, Клер Эвинруд, Илиана Тедеско, каждой из которых
было что показать, в сравнении с ней выглядят маленькими девочками в
хэллоуинских костюмах. Джуди Маршалл отправляет всех его бывших возлюбленных в
дальний ящик. Нет и не может быть никаких сомнений, что чувства, которые он к
ним испытывал, и близко не находились от настоящей любви. Красота Джуди — это
не отображение в зеркале. Она огромная, бездонная, а видимое глазом — всего лишь
вершина айсберга.
Джек буквально не может поверить, что на приятного,
добросердечного Фреда Маршалла свалилась такая фантастическая удача: жениться
на такой женщине. Знает ли он, какая она чудесная? Будь она одинокой, Джек
женился бы на ней не раздумывая. Ему уже кажется, что он влюбился в Джуди, как
только увидел ее затылок.
Но он не может любить ее. Она — жена Фреда Маршалла и мать
их сына, поэтому ему просто не остается ничего иного, как жить без нее.
Она произносит короткое предложение, которое накатывает на
него вибрирующей звуковой волной. Джек наклоняется, бормоча извинения, и Джуди,
улыбнувшись, жестом предлагает ему сесть перед ней. Он опускается на пол,
скрещивает ноги в лодыжках, еще не придя в себя он шока, который испытал,
увидев Джуди.
По прекрасному лицу видно, что происходящее с ним для нее не
тайна, но она полагает, что все нормально. Он совершенно не упал в ее глазах.
Джек открывает рот, чтобы задать вопрос. Он еще не знает, что это за вопрос, но
должен задать. Суть значения не имеет. Сойдет и самый идиотский; не может же он
и дальше сидеть, пялясь на это изумительное лицо.
Прежде чем он успевает произнести хоть слово, одна
реальность сменяет другую, и в мгновение ока Джуди Маршалл превращается в
усталую женщину тридцати с хвостиком лет, со спутанными волосами и мешками под
глазами, которая смотрит на него, сидя на скамье в запертом на ключ отделении
для душевнобольных. Вроде бы сие говорит о возвращении здравомыслия, но Джеку
кажется, что это какой-то трюк, который проделала Джуди Маршалл, чтобы он не удивлялся
тому, что предстоит услышать.
Слова, слетающие с его языка, банальны, как он того и
ожидал. Джек слушает, как он говорит о том, сколь приятна ему эта встреча.
— И я рада нашему знакомству, мистер Сойер. Я слышала о вас
много хорошего.
Он ищет, ждет знака, свидетельствующего, что от нее не
ускользнула значительность момента, который они только что пережили, но видит
лишь ее теплую улыбку.
— Как вам тут? — спрашивает он.
— К такой компании, конечно, надо привыкнуть, но в основном
люди здесь заблудившиеся, которые уже не могут найти обратный путь, вот и все.
Некоторые очень интеллигентны. Говорить с ними интереснее, чем со многими
здоровыми. Может, следовало попасть в отделение Д раньше? Пребывание здесь
помогло мне кое в чем разобраться.
— Например?
— Например, есть много способов заблудиться, а потому
заблудиться гораздо легче, чем многие себе представляют. Окружающие меня люди
не умеют скрывать свои чувства, большинство не знает, что делать с охватывающим
их страхом.
— А что можно с ним делать?
— Принимать как должное, вот и все! Не говорить: я
заблудилась и не знаю, как вернуться… а продолжать идти. Шагать и шагать, пока
не заблудишься еще больше. Все должны это знать. Особенно вы, Джек Сойер.
— Особен… — Но прежде чем он закончил вопрос, пожилая
женщина с морщинистым, добрым лицом подходит сзади и касается его плеча.
— Извините меня, — она смущенно, как ребенок, наклоняет
голову, чуть ли не утыкаясь подбородком в грудь, — я хочу задать вам вопрос. Вы
— мой отец?
Джек улыбается женщине:
— Позвольте мне сначала спросить вас. Вас зовут Эстель
Паккард?
Сверкнув глазами, женщина кивает.
— Тогда да, я — ваш отец.
Эстель Паккард радостно хлопает в ладоши, поворачивается и
уходит, сияя от радости. Отойдя на восемь или девять футов, оборачивается,
весело машет Джеку рукой и идет дальше.
Когда Джек вновь смотрит на Джуди Маршалл, она словно
чуть-чуть приподнимает вуаль обыденности, но и этого достаточно, чтобы он начал
понимать, какая необыкновенная у нее душа.
— Вы — очень хороший человек, правда, Джек Сойер? И очень
порядочный. Вы, разумеется, и обаятельный, но обаяние и добропорядочность не
всегда идут рука об руку. Хотите, чтобы я рассказала вам о себе?
Джек смотрит на Фреда, который держит жену за руку и сияет.
— Я хочу, чтобы вы рассказали все, что найдете нужным.
— Кое-что я не могу выразить словами, что бы ни чувствовала,
но вы все равно поймете. Я могу сказать, что ваша незаурядная внешность не
сделала вас тщеславным. И внутренне вы не пустышка, как часто бывает с
красивыми мужчинами. Главная причина тому — хорошее воспитание. Я могу сказать,
что у вас была замечательная мать. Я права, да?
Джек смеется, тронутый ее интуитивной догадкой.
— Я не знал, что это так заметно.
— Знаете, в чем заметно? В вашем отношении к совершенно
чужим людям. Я уверена, что вы росли среди тех, с кем местные жители могут
встретиться лишь в кино, но вам это не вскружило голову. Вы видите в нас людей,
а не деревенских тупиц, вот почему я знаю, что могу вам доверять. Очевидно,
ваша мать трудилась не зря. Я тоже была хорошей матерью, во всяком случае,
старалась быть, поэтому я знаю, о чем говорю. Я вижу.
— Вы говорите, что были хорошей матерью. Зачем использовать…
