Книга Жизнь Людовика XIV, страница 128. Автор книги Александр Дюма

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жизнь Людовика XIV»

Cтраница 128

Вернувшись в Париж и уверенный, что на этот раз он уже не будет изгнан, кардинал счел первой обязанностью заняться государственными финансами, которые были очень расстроены, а также своими собственными, которые были не в лучшем состоянии. На место герцога Вьевиля, умершего в ту самую минуту, когда его удостоили герцогского достоинства, министром финансов был назначен граф Сервьен, а генерал-прокурором — Никола Фуке, брат друга Мазарини аббата Фуке. Потом, то ли за неблагодарность к принцам, то ли за верность королю награды посыпались направо и налево. Герцог де Гиз был сделан членом Верховного совета вместе с маршалом Тюренном, который служил королю и Мазарини, и с маршалом Граммоном, служившим королю против кардинала; г-н де Льон был пожалован в кавалеры ордена Святого Духа и назначен церемониймейстером этого ордена; статс-секретарь Летелье получил такую же милость как преемник де Шавиньи и должности государственного казначея; наконец, граф Пальо, который взял Монтрон, и Миоссан, который возил узников в Венсенн, были пожалованы в маршалы под именами Клерамбо и д'Альбре.

В Париже все было спокойно, так что кардинал, устроив свои собственные дела, почувствовал себя довольно сильным, чтобы устроить и дела своих родственников. Кроме трех племянниц, которые были уже при нем, он вызвал из Рима двух своих сестер, вдов с детьми. Кое-какие племянники и племянницы оставались еще в Италии, готовые лететь во Францию по первому призыву дяди…

Парижское общество обновилось — люди Регентства и Фронды почти все рассеялись. Гастон, некогда собиравший гостей по два раза в неделю, жил в Блуа; его дочь, принцесса де Монпансье, со своими дамами уехала в Сен-Фаржо; принц Конде исчез со своим блистательным офицерством и дамами своей партии; герцогини де Шатийон, де Роган, де Монбазон и де Бофор выехали из Парижа; все друзья коадъютора — де Бриссак, Шатобриан, Рено де Севинье, Ламет, д'Аржантей, Шато-Рено, д'Юмьер, Комартен и д'Аквиль — находились в изгнании: г-н де Монтозье с женой оказались в Гиени; герцог Ларошфуко оканчивал выздоровление в Дампвилье; мать умершей м-ль де Шеврез покаялась с грехах, выйдя вновь замуж; принц Конти удалился в свое поместье Гранж; Скюдери со своей сестрой жили в Нормандии.

В Париже остался безногий Скаррон, поскольку, как тогда позволяли себе шутить, был не в состоянии бежать.

Мы только что сказали о его женитьбе, обратим теперь внимание на его молодую жену, в салоне которой преобразовалось парижское общество. Франсуаза Скаррон была дочерью Констана д'Обинье, барона Сюримо, который без согласия отца женился на Анне Маршан, вдове Жана Куро и потом убил ее за неверность вместе с любовником. Женившись в 1627 году на Жанне Кардильяк, дочери губернатора Шато-Тромпета, он имел от нее сына и дочь, родившуюся 27 ноября 1635 года в тюрьме. Эта дочь, судьба которой началась так печально, и была Франсуаза д'Обинье — сначала супруга поэта Скаррона, затем морганатическая супруга короля Луи XIV.

Франсуаза была окрещена по католическому обряду; ее крестным стал герцог Ларошфуко, отец автора «Максим», а крестной — Франсуаза Тирако, графиня де Нейян. Спустя несколько месяцев после рождения девочка была увезена из тюрьмы г-жой Вильет, сестрой Констана д'Обинье. Через несколько лет Констан выхлопотал разрешение быть переведенным в Шато-Тромпет, и г-жа д'Обинье потребовала дочь назад. Франсуазе было года четыре, когда дочь тюремщика, имевшего много серебряной посуды, играя с ней, упрекала ее в бедности, на что малышка отвечала: «Но я — дворянка, а ты нет!»

В 1639 году д'Обинье был выпущен из тюрьмы, и поскольку он не пожелал отречься от кальвинизма, то не мог жить во Франции и уехал на Мартинику. Во время плавания девочка заболела и впала в летаргический сон; врач объявил о смерти и ее собрались уже бросить в море, как это принято, но мать, наклонившись, чтобы в последний раз поцеловать свое дитя, почувствовала слабое дыхание и чуть слышное биение сердца и с восторгом унесла ее в свою каюту, где ребенок открыл глаза.

Спустя два года, на Мартинике, мать и дочь, сидя на траве, собирались откушать молока, как вдруг услышали легкий шум, сопровождаемый пронзительным свистом — к ним с поднятой головой и сверкающими глазами приближалась огромная змея. Схватив девочку за руку, г-жа д'Обинье бросилась в сторону, а змея подползла к чаше, выпила молоко и уползла.

Стараниями г-жи д'Обинье дела бедных изгнанников на Мартинике начали поправляться, когда мужу пришла в голову пагубная мысль послать жену во Францию узнать, нельзя ли спасти что-нибудь из секвестрованного имущества. В отсутствие жены Констан пустился в игру и проиграл все вновь приобретенное, и когда г-жа д'Обинье ничего не достигнув во Франции возвратилась на Мартинику, то нашла его снова совершенно разоренным. У семьи не оставалось ничего, кроме жалованья поручика, да и этого жалованья они забрали вперед столько, что когда Констан в 1645 году умер, а г-жа д'Обинье решила вернуться в Европу, то вынуждена была оставить свою дочь в залог главному кредитору. Впрочем, тому скоро надоело кормить ребенка даром и, ни на что не рассчитывая, он отослал девочку во Францию. Г-жа д'Обинье была едва ли не беднее прежнего, и г-жа Вильет, которая уже прежде брала ребенка, предложила забрать Франсуазу, на что мать согласилась с большим страхом, опасаясь, как бы дитя ее не стало кальвинисткой, поскольку религиозные дела и так погубили ее жизнь. Опасения сбылись, и спустя немного времени под влиянием тетки ее дочь переменила веру. Тогда г-жа де Нейян, крестная, состоявшая при Анне Австрийской, выхлопотала повеление удалить девушку из дома г-жи Вильет и забрала ее к себе, где приняла все меры, чтобы опять обратить Франсуазу в католичество. Однако просьбы, богословские речи и прочее оказались бесполезными — та, которая впоследствии имела прямое отношение к отмене Нантского эдикта, готова была стать мученицей за веру, которую впоследствии будет преследовать.

Г-жа де Нейян решила действовать унижением, и на девушку возложили тяжелые домашние обязанности — она стала ключницей, отпускала овес лошадям, бегала за слугами, ибо тогда колокольчики не были еще в употреблении. Более того, г-жа де Нейян, вообще скупая, мучила холодом свою крестницу, и та однажды чуть не задохнулась от горячих углей, которые принесла в медном сосуде в свою комнату, чтобы согреться. Этот случай заставил мать забрать ее и поместить в монастырь Ниортских Урсулинок, но ни г-жа де Нейян, ни г-жа Вильет не хотели платить за нее. Наконец, побежденная более бедами, нежели разъяснениями и требованиями, и полагаясь на уверение своего духовника, что тетка, которую Франсуаза обожала, не будет осуждена на вечные муки, она снова приняла католичество.

Девушка пробыла в монастыре с год, но поскольку за нее не платили, урсулинки предложили ей удалиться, и она возвратилась к матери только для того, чтобы увидеть ее умирающей от печали и нищеты. Удрученная горем, Франсуаза три месяца не выходила из своей маленькой комнатки, помышляя о том, что не лучше ли наложить на себя руки и соединиться во гробе с матерью, нежели влачить жизнь, в которой она встречала одни несчастья. Наконец г-жа де Нейян сжалилась и вновь поместила девушку к урсулинкам, а вскоре взяла ее с собой в Париж в свой дом на прежних условиях.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация