Книга Олимпия Клевская, страница 86. Автор книги Александр Дюма

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Олимпия Клевская»

Cтраница 86

Тут маркиз делла Торра и торговец подскочили, словно подброшенные незримой пружиной, и обменялись оживившимися взглядами, смысл которых Баньер, несомненно, угадал бы, если бы он не испытывал неловкость, видя себя в столь потрепанной куртке, и неудобство, причиняемое ее невероятно длинными рукавами.

Госпожа Марион покраснела и, повернувшись к достославному изображению, украшавшему застекленную дверь, вновь погрузилась в его созерцание.

Маркиз, каким бы он ни был гордецом, тотчас стал чрезвычайно любезен: очевидно, тяжесть кошелька, оцененная математически по звуку его падения, доказала г-ну делла Торра, что он имеет дело далеко не с обычным драгуном.

Такое и правда было вполне возможно. В драгуны, этот привилегированный род войск, вступало немало сыновей почтенных семей, а семья сына, имеющего кошелек, набитый столь плотно, как у Баньера, заведомо почтенна в глазах всякого капитана.

Для пришельца из чужих краев кошелек — самое убедительное генеалогическое свидетельство.

Таким же образом Баньера заставили примерить белые канифасовые кюлоты; затем ему подсунули домашние туфли, весьма потрепанные, как и все прочее, или даже потрепанные еще больше. Однако в тот самый момент, когда он их получил, капитан вскричал, обращаясь к торговцу:

— Минуточку! Нет уж, черт подери, минуточку! Вы слишком увлеклись, дорогой мой! Моя куртка — это ладно, мои кюлоты — так и быть, это предметы, не отмеченные особой ценностью, и мне хочется оказать услугу такому славному юноше, — говоря так, маркиз смотрел на Баньера с отеческой любовью. — Но что до туфель, нет, нет и нет! О туфлях не может быть и речи! Я не могу расстаться с ними, ведь они вышиты рукою Марион, я дорожу ими.

При этих словах капитана Марион бросила на драгуна столь странный взгляд, что он, на миг забыв Олимпию, поглубже засунул свои ноги в туфли и, изобразив чрезвычайно любезную улыбку, воскликнул:

— Они принадлежали мне целую секунду, значит, теперь для вас, господин маркиз, они уже не имеют былой ценности, и я призываю сударыню в свидетели, что это именно так!

— Лучше не скажешь! — вскричал в свою очередь торговец шелком. — Нет, господин маркиз, нет, госпожа маркиза, у вас не хватит жестокости так обидеть этого благородного молодого человека, чтобы сорвать туфли у него с ног. Держитесь, юноша, — шепнул торговец на ухо Баньеру, — держитесь крепче, и вы получите эти туфли!

Маркиз отвесил учтивый поклон, Марион милостиво улыбнулась, и завоеванные туфли остались на Баньере.

Чтобы понять, каково было мнение Баньера о своем новом облике, достаточно было увидеть, как он разглядывает себя, облаченного в этот странный наряд, в маленьком потрескавшемся зеркальце, висящем в зале постоялого двора.

И следует заметить, что из всех более или менее странных одеяний, которые достойному ученику иезуитов случалось когда-либо надевать на себя, включая сюда и черную орденскую рясу, ни один костюм не был менее пригоден для того, чтобы выгодно оттенять его природное изящество.

Это заставляло его безутешно вздыхать.

Маркиз, оценив положение глазом искушенного политика, поспешил утешить юношу следующим рассуждением:

— Да, мой красавец-солдат, я понимаю, в этом костюме вы себе кажетесь несколько пришибленным. Но поверьте мне, молодой человек: военный мундир подчас приносит немало хлопот. У нас в кантоне полным полно офицеров, и среди них попадаются не в меру любознательные. Если кому-нибудь из этих офицеров взбредет на ум проверить ваши документы, а они, чего доброго, окажутся не совсем в порядке… э, не оберешься осложнений с этим вашим драгунским одеянием! В сущности, вам будет куда спокойнее в моей потертой бархатной куртке.

В глубине души Баньер и сам придерживался того же мнения.

К тому же, угодив самым что ни на есть наивным образом в ловушку, то есть сочтя уместным ответить молчанием на подобное предположение маркиза, наш герой окончательно уверил обоих новоявленных знакомцев в том, что они оказали этому затерявшемуся на большой дороге драгуну весьма существенную услугу.

Таким образом, с этой минуты они уже рассматривали его как свою собственность и, поскольку между тем подали суп, заставили его сесть за стол рядом с ними.

Впрочем, «рядом с ними» — выражение не вполне точное, на сей мы должны признаться, что пожертвовали истиной ради оборота речи, ибо местечко по левую сторону от вышитых туфель досталось госпоже маркизе делла Торра.

Баньер проголодался, обед был восхитителен, и четверка гурманов первые несколько минут лишь оценивала поданные блюда и хозяйские вина.

Но вот мало-помалу Баньер, вначале подавленный стыдом за наряд, что напялили на него, приободрился и стал вставлять в беседу остроумные реплики вперемежку со вздохами.

Остроты предназначались Марион, вздохи же посвящались Олимпии.

Но, как мы помним, Баньер был слишком влюблен, чтобы беспрерывно изощряться в остроумии.

Задерживая взгляд на госпоже маркизе, он ощущал, как в нем поднимается странное волнение: воспоминания об Олимпии, смешанные с воспоминаниями о Каталонке, отбрасывали его в недавнее прошлое, оживляли память страсти и ненависти, погружая его то в розовый, то в черный туман.

По странной прихоти случая у маркизы Марион были губы Каталонки и волосы Олимпии. Поэтому чем дольше он глядел на нее, тем более его осаждали призраки былого — самая неподходящая пища даже для натур, отмеченных здравием души, не говоря уже о тех, кто снедаем душевным недугом.

Все это его настолько занимало, что он не сразу заметил, как мешает ему ножка стола, трущаяся об его ногу с упорством, грозящим привести в окончательную негодность туфли, расшитые маркизой.

Наконец он решился зажать злосчастную ножку между ног, но, странное дело, эта дубовая ножка, которую он видел, пока скатерть еще не была постелена, и запомнил прямоугольной, оказалась округлой, притом ему почудилось, что этот предмет, на глаз не менее твердый и холодный, чем имеют обыкновение быть все дубовые изделия, на самом деле мягкий и теплый.

И вот несчастный Баньер, все еще рассеянный, озабоченный или, если сказать проще и выразительнее, все еще влюбленный, этот несчастный Баньер оказывается втянут в диковинное приключение; с бессознательной осторожностью он пробует разобраться с этой строптивой ножкой и засовывает руку под стол, дабы осмысленным осязанием проверить впечатление от осязания безотчетного.

Но тут вдруг дубовая ножка, захваченная в плен его лодыжками, выскакивает из тисков, словно зайчонок, выпрыгнувший из своего укрытия.

Изумленный Баньер по явному смущению маркизы догадался, что пресловутый предмет был не чем иным, как пухленькой ножкой Марион.

А Баньер не испытывал более расположения к фатовству (от этого недостатка избавляешься, когда полюбишь) и потому предпочел бы думать, что юная дама, подобно ему самому, ошиблась, приняв ногу из живой плоти за неодушевленный деревянный предмет.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация