— Ах, Боже мой, — воскликнула женщина, — что это, Госсё?
«Ага, — сказал про себя Мальдан, — стало быть, меня зовут Госсё; это не вредно знать». И он обратился к хозяйке:
— Что это? Иди сама посмотри!
— Но, черт возьми, они дверь так выбьют! — воскликнула женщина.
— Ну и пусть выбивают! — ответил Мальдан.
И, ничуть не беспокоясь, Мальдан продолжал прерванное дело; таким образом, когда солдаты сапогами вышибли двери, никто, и в эту минуту менее всех хозяйка, не мог бы оспорить у него титул хозяина дома.
Солдаты вошли ругаясь и сыпя проклятиями; но, поскольку они делали все это по-испански, а Мальдан отвечал им по-пикардийски, диалога не получилось и солдаты решили зажечь свечу, чтобы все увидеть, если уж не удается ничего понять.
Наступил решительный момент; поэтому, пока один из солдат высекал огонь, Мальдан счел необходимым в двух словах посвятить хозяйку в суть дела.
К чести женщины нужно сказать, что первым ее побуждением было в обмане не участвовать.
— Ах, так вы не бедный мой Госсё? — воскликнула она. — Быстро вон отсюда, негодяй вы этакий!
— Будет! — сказал Мальдан. — Раз я лежу в его кровати, значит, я Госсё.
Кажется, хозяйке довод показался решающим, потому что она больше не настаивала и, бросив беглый взгляд при свете зажженной свечи на своего мнимого мужа, прошептала:
— Всякий грех простится! Не следует желать смерти грешника, так велит Евангелие Господне!
И она отвернулась к стене.
Мальдан же воспользовался вспыхнувшим светом, чтобы оглядеться.
Он находился в зажиточном крестьянском доме: дубовый стол, ореховый шкаф, саржевые занавески, а на стуле приготовленный заботливой хозяйкой воскресный костюм, который настоящий Госсё должен был найти по возвращении.
Солдаты тоже осмотрели все не менее быстро и пристально, и поскольку ничто в Мальдане не возбуждало их подозрений, они заговорили между собой по-испански, но угрозы в их разговоре не чувствовалось, что Мальдан легко и уловил, если только он не понимал по-испански почти так же хорошо, как понимал по-пикардийски.
Речь шла всего лишь о том, чтобы взять его в проводники, поскольку солдаты боялись заблудиться на пути из Сави в Даллон.
Увидев, что никакой другой опасности нет, а эта дает ему все возможности для побега, Мальдан взял нить разговора в свои руки.
— Господа солдаты, — сказал он, — чего зря языками-то молоть?.. Скажите, что вы хотите.
Тогда командир, немного лучше других говоривший по-французски и почти разобравший слова Мальдана, подошел к кровати и дал ему понять, что прежде всего следует подняться.
Мальдан покачал головой.
— Не могу, — сказал он.
— То есть как это не можешь? — спросил командир.
— Нет.
— Это почему «нет»?
— Да потому, что я, как шел по дороге в Бурбатри, свалился в карьер и подвернул ногу.
И Мальдан телом и локтями изобразил хромающего человека.
— Хорошо, — сказал сержант, — раз так, дадим тебе лошадь.
— О, спасибо, — ответил Мальдан, — я на лошади и ездить-то не умею; вот на осле — другое дело!
— Ну, научишься, — сказал сержант.
— Нет, нет, — сказал Мальдан, изо всех сил качая головой, — не езжу я на лошади!
— Ах, ты не ездишь на лошади? — сказал испанец, подходя к нему поближе и поднимая хлыст. — Сейчас посмотрим!
— Езжу я на лошади, езжу! — закричал Мальдан, соскакивая с постели и прыгая на одной ноге, как будто он действительно не мог наступить на другую.
— В час добрый, — сказал испанец. — Одевайся побыстрее.
— Хорошо, хорошо, — сказал Мальдан, — только не кричите так, а то разбудите мою Катрин, а у нее жар: режется зуб мудрости… Спи, бедняжка моя, спи!
И Мальдан, продолжая прыгать на одной ноге, укрыл Катрин с головой простыней; Катрин и сама сочла за лучшее притвориться, что она спит.
У Мальдана были свои причины укрыть Катрин с головой; краем глаза он заметил на стуле великолепное новое платье Госсё, и ему в голову пришла не очень добрая мысль взять его себе вместо поношенной солдатской одежды, которую он предусмотрительно успел затолкать под кровать.
Эта замена давала ему двойное преимущество: во-первых, вместо старых штанов и камзола приобрести новые, а во-вторых, в одежде крестьянина ему было легче проделать оставшийся путь, чем в одежде военного.
И он стал натягивать на себя воскресную одежду бедного Госсё так спокойно, как будто она была сшита по его мерке и оплачена из его кошелька.
Впрочем, Катрин и не думала смотреть, что происходит, она только хотела, чтобы ее мнимый муж убрался как можно скорее.
Мальдан же все время боялся, что настоящий Госсё вот-вот появится на пороге, и торопился как мог.
Солдаты, спешившие попасть в Даллон, помогли Мальдану натянуть на себя вещи Госсё.
Через десять минут все было на скорую руку сделано. Одежда Госсё просто чудо как шла Мальдану.
Одевшись, Мальдан взял свечу, чтобы поискать свою шляпу, но, наткнувшись на табурет, уронил ее, и она погасла.
— Ах, — сказал он, ворча сам на себя, — глупее глупого крестьянина в целом свете никого нет.
И для собственного удовольствия вполголоса добавил:
— Кроме солдата, конечно, думающего, что он очень умный.
После чего хнычущим голосом он произнес:
— До свидания, бедная моя Катрин, доброй ночи, я пошел!
И, опираясь на руку одного солдата, мнимый Госсё, хромая, вышел.
У дверей он нашел оседланную лошадь. Солдатам стоило больших трудов посадить Мальдана на лошадь. Он кричал и требовал осла или мула и едва взгромоздился в седло с помощью трех солдат.
Но когда он оказался в седле, все стало еще хуже. Как только лошадь норовила перейти на рысь, Мальдан начинал жалобно кричать, хватался за ленчик и так сильно тянул назад поводья, что бедное животное обезумело и делало все возможное, чтобы сбросить неумелого седока.
В результате всего этого на углу одной из улиц, когда сержант изо всех сил хлестнул ее хлыстом по крупу, а Мальдан выпустил поводья и ударил шпорами, лошадь пустилась во весь опор.
Мальдан отчаянно звал на помощь, но не успели солдаты опомниться, как и лошадь и всадник растворились в ночной темноте.
Комедия была хорошо разыграна, и, только когда стих стук подков, испанцы сообразили, что проводник (как мы видим, и проводником-то он был недолго) их обманул.
Вот почему Мальдан и прибыл в Ла-Фер на эскадронной лошади и в крестьянской одежде, и из-за этого несоответствия чуть не угодил в тюрьму, а далее на виселицу или на колесо.
