Книга Папаша Горемыка, страница 54. Автор книги Александр Дюма

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Папаша Горемыка»

Cтраница 54

— Ах! — воскликнула девушка. — Он здесь, он здесь; это правда, и он, конечно, знает, что произошло; может быть, он слышал наш утренний разговор. Бог говорит мне, что грешница должна принести себя в жертву, чтобы невинные души не страдали по ее вине.

С этими словами Юберта лихорадочно приступила к необычным приготовлениям.

Она тщательно заделала все отверстия и щели, через которые в комнату мог просочиться воздух, закупорила дымоход, заперла на засов застекленную дверь, выходившую во двор, а затем положила в печь большое количество угля и подожгла его.

Когда основание угольной пирамиды начало окрашиваться в алый цвет и во все стороны полетели сверкающие искорки, Юберта заперла дверь, ведущую в мастерскую, как прежде закрыла дверь во двор, и, едва она возвела эту последнюю преграду между собой и жизнью, печальная улыбка промелькнула на ее губах.

Она решила, что последние свои мысли вправе посвятить человеку, о любви которого ей стало известно слишком поздно.

Юберта поправила свой убогий наряд, тщательно расчесала перед зеркалом Валентина свои роскошные волосы и легла на кровать молодого человека.

Затем, шепча целую молитву, наверное прощальные слова любви, она закрыла глаза и стала ждать смерти, которую должны были быстро принести ей ядовитые испарения, уже наполнявшие тесную комнату.

XX. ЕЩЕ ОДНО ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ТОГО, ЧТО НА ЭТОМ СВЕТЕ НЕТ СПРАВЕДЛИВОСТИ

Ришар был крайне удивлен, не получив вне дома удовольствие от привычных забав, на которое ему давал право рассчитывать его большой опыт.

Едва он переступил порог танцевального зала, как у него уже обнаружилась раздражительность. По его мнению, масляные лампы коптили, бросали на все зеленоватый свет, а корнет-а-пистон — новый инструмент, в ту пору только-только приобретавший известность, — жутко резал слух. В ответ на назойливые приветствия завсегдатаев этого места, считавших своим долгом поздороваться с такой важной персоной, как бывший капитан «Чайки», Ришар лишь корчил недовольные гримасы и бормотал нечто малоприятное.

Впрочем, у скульптора хватило ума понять одно: виной тому, что все ему казалось омерзительным, было его собственное дурное настроение, охватившее его в заведении, которое ему приходилось бранить. Он решил развеять это дурное настроение с помощью танцев и занял место в кадрили, но и это ему не помогло. Молодой человек старательно выполнял фигуры и позы, напоминавшие прыжки грядущего канкана, но его танец был как никогда неловким и невыразительным, колени дрожали, а ноги цеплялись одна за другую; к тому же навязчивые мысли то и дело парализовывали его движения, мешая доводить до конца сносно начатые па: он замирал с поднятой ногой, в причудливом положении, в то время как его лицо хранило серьезное и озабоченное выражение, странным образом не вязавшееся с тем, как двигались его конечности.

Тогда Ришар подумал, что ему, возможно, удастся утопить на дне бокала ту смутную тревогу, которую он позднее назовет предчувствием.

Он принялся осушать одну за одной, без передышки, вызывая всеобщее восхищение, дюжину гигантских кружек емкостью около полулитра, которые гребцы прозвали бакенами; аплодисменты зрителей польстили самолюбию бывшего капитана, но не избавили его от беспокойства, которое он испытывал; вино затуманило его разум, но не сделало радужными мысли, разрушавшие безмятежное спокойствие, обычно царившее в его голове; эти мысли, напротив, становились все более и более мрачными.

В звоне стаканов ему чудился жалобный голос Юберты, а также ее зловещее пожелание, которым завершилась их утренняя беседа.

Если верить тому, что впоследствии Ришар рассказывал, то фиолетовые пятна от пролитого вина на скатерти напоминали ему ярко-красный цвет крови.

Молодой человек встал и направился к выходу, хотя столь ранний уход был отнюдь не в его правилах; в ответ на дружный протест собутыльников он заявил, что ему пора идти домой.

Когда Ришар вышел на улицу, его навязчивая тревога усилилась и он невольно ускорил шаг.

Подойдя к дому на улице Сен-Сабена, он с немалым удивлением заметил, что ни привратника, ни его жены нет в их каморке.

Он постучал в дверь своей квартиры, но ему никто не ответил; сердце Ришара сжалось, и он попытался, разбежавшись, выбить дверь. Это ему не удалось, но тут же молодого человека осенила другая мысль, и он направился во дворик.

К великому его изумлению, дверь в квартиру со стороны двора была открыта.

Войдя туда, он увидел, что из комнаты Валентина исходит яркий свет, очертивший на стене, которая была обращена к квартире, красноватый прямоугольник, и в нем виднелся силуэт человека, расхаживавшего взад и вперед.

Яростный гнев и ревность, тотчас же охватившие скульптора, заставили его забыть о своих мрачных предчувствиях — упорное молчание Юберты и присутствие в пустовавшей комнате постороннего человека явно указывали на измену.

Неясный страх, который только что испытывал Ришар, сменился жаждой мести, и он устремился навстречу тем, кого считал виновными.

И тут на пороге появился мужчина, очевидно услышавший шаги во дворе, вымощенном камнем. Ришар узнал в нем Валентина.

— Вы, конечно, меня не ждали! — вскричал любовник Юберты, охваченный неистовой яростью.

— Напротив, я ждал тебя, — ответил Валентин взволнованным голосом, в котором, невзирая на напускное спокойствие ювелира, не вязавшееся с его потрясенным видом, сквозила угроза, — я ждал тебя; иди же, посмотри на то, что ты натворил!

С этими словами Валентин схватил своего бывшего друга за руку, потащил его в комнату и подвел к кровати.

На постели лежала неподвижная, мертвенно-бледная Юберта с побелевшими губами и закрытыми глазами, обведенными синеватыми кругами.

— Великий Боже! — воскликнул Ришар. — Ей требуется помощь.

Он хотел было броситься к своей любовнице, но рука Валентина, эта тонкая, изящная и слабая, почти женская ручка, которая внезапно, казалось, обрела стальные мускулы, удержала его.

— Ах! — с горечью сказал ювелир. — Неужели ты думаешь, что я дожидался твоих советов, прежде чем сделать все, что в человеческих силах, чтобы вернуть Юберту к жизни.

— Надо хотя бы позвать врача, позвать врача!

— Он сейчас придет, но будет слишком поздно! Ты убил ее, Ришар, ты убил ее; смотри, подлец, она уже мертва!

— Этого не может быть! — вскричал скульптор, став таким же бледным, как лежавшая девушка. — Нет, этого не может быть! Смотри, ее рука еще совсем теплая.

Потянувшись, он дотронулся до руки Юберты, безжизненно свисавшей вниз.

— Ришар, — воскликнул Валентин, — я запрещаю тебе прикасаться к этой женщине.

— Запрещаешь?

— Помнишь ту ночь на берегу Марны, когда ты похитил Юберту у деда? Ты оттолкнул меня, когда я хотел прийти ей на помощь; ты сказал мне: «Это моя любовница». Тогда Юберта была еще жива; теперь, когда она умерла, я запрещаю тебе осквернять ее своим прикосновением.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация