Господин Пелюш покровительственно улыбнулся колбаснику.
— Идемте! Идемте! — спохватился папаша Мартино. — Вперед! На кролика! — Затем вполголоса он спросил у сына: — Ты уверен, что он все еще там?
— Да, — так же тихо ответил Огюст. — Бастьен видел его сегодня утром на грядке с капустой.
— На кролика! — повторил Баке.
— На кролика! — повторил г-н Пелюш, сердце которого билось, как это бывает во время театрального дебюта. — Ты идешь, Камилла?
— Если вы позволите, отец, — ответила Камилла, — я поднимусь в свою комнату. У меня никогда не хватит духу присутствовать при убийстве этого бедного животного.
— Камилла, — с важностью произнес г-н Пелюш, — подобные чувства недостойны дочери охотника.
И г-н Пелюш, загнав два патрона в ствол ружья, с важным видом возглавил процессию, спустился во двор и, следуя указаниям папаши Мартино, направился в сад.
Камилла же поднялась к себе в комнату, облокотилась на подоконник и, устремив рассеянный взгляд на длинную, обсаженную деревьями аллею, которая вела на дорогу в Вути, принялась размышлять об этой странной игре случая или, скорее, Провидения, давшего г-ну Анри того же крестного отца, что и ей, и совсем тихо прошептала:
— Дорогой, дорогой мой крестный Мадлен!
XVI. ГЛАВА, В КОТОРОЙ ВЛАДЕЛЕЦ ГОСТИНИЦЫ «ЗОЛОТОЙ КРЕСТ» НАХОДИТ ФИГАРО ХОЗЯИНА
Как и сказал папаша Мартино, это было пятиминутное дело, ведь требовалось лишь пройти в сад.
Капустная грядка, на которой должен был находиться убежавший кролик, великолепная прямоугольная грядка, величиной в пол-арпана земли, раскинулась среди треугольных луковых грядок и ромбовидных морковных.
Едва войдя в сад, Фигаро тут же пустился на поиски.
— Ну вы только посмотрите на него, — сказал папаша Мартино, — настоящий челнок ткача, и все под самым дулом ружья, тут уж ничего не скажешь, в двадцати шагах от охотника! Никогда больше! Глядите! Вот он взял след…
— Чей след? — спросил г-н Пелюш.
— Черт возьми! Кролика!
— Кролик! — вскричал г-н Пелюш. — Где кролик?
— Подождите! Подождите! Раз он его выследит, то вам не стоит торопиться.
— Правда, правда, — закивал г-н Пелюш. — Удивительно, какое сильное впечатление это на меня производит.
— Как! Вас так волнует какой-то жалкий домашний кролик? Что же будет, когда вы столкнетесь с косулей или кабаном? Смотрите, смотрите, — продолжал папаша Мартино, — он ведет вас все прямо и прямо. Вот оно, есть.
В самом деле, Фигаро резко остановился, вытянув шею, напружинив хвост, подняв лапу: глаза его блестели.
— Вы видите его, вы его видите? — продолжал папаша Мартино.
— Такое зрелище стоит денег, — заметил кум Баке.
— Но что он там делает? — поинтересовался г-н Пелюш.
— Но вы же отлично видите, клянусь Богом, он сделал стойку.
— Что? На кого же?
— На кролика, черт возьми. Господин Пелюш смотрел во все глаза.
— Но я не вижу никакого кролика, — признался он.
— Но и он тоже его не видит.
— Как же он может его выследить, если не видит?
— Он его чует.
— Он его чует, — проворчал г-н Пелюш. — Но я его не чую и притом очень хочу его увидеть.
— О! Это очень легко: если мы сделаем пол-оборота и проследим за взглядом собаки, то обнаружим кролика. Впрочем, смотрите, смотрите, Фигаро приближается к нему.
В самом деле, Фигаро почти неуловимым, но полным изящества и гибкости движением чуть ли не скользил на брюхе между капустой.
Внезапно он остановился, медленно выпрямился, поднял лапу и застыл неподвижно.
— Тубо, Фигаро! — закричал хозяин «Золотого креста». Фигаро слегка помахал хвостом.
— Он его видит, — сказал папаша Мартино.
— И я тоже, я тоже его вижу! — воскликнул Баке.
— И я тоже, — заметил Мартино. Господин Пелюш широко раскрыл глаза.
— Это удивительно, но я его не вижу, — заявил он.
— Смотрите, вот там, там, — произнес Мартино, показывая на кролика пальцем.
— Вы видите там кролика?
— Да, там, — ответил Баке, — в направлении этого овсюга. Вы знаете, что такое овсюг?
— А! Спрашиваете! Я достаточно повидал его на шляпах.
— Вы видели овсюг на шляпах? — переспросил Баке, ничего не поняв из ответа владельца «Королевы цветов».
— Я вижу кролика! — закричал г-н Пелюш, поднося ружье к плечу.
— Подождите, — произнес Мартино, приподнимая ствол ружья Пелюша, — так вы не сможете до конца оценить Фигаро. Опустите ваше ружье и давайте угостимся понюшкой табака. Тубо, Фигаро! Тубо, моя собачка!
Фигаро оставался совершенно неподвижен, словно обратившись в камень, как собака Кефала.
Господин Пелюш и кум Баке взяли каждый по понюшке из табакерки папаши Мартино, тот последовал их примеру, и все трое принялись смаковать этот порошок, столь дорогой для Сганареля.
— А теперь скажите, — спросил папаша Мартино, — есть ли у вас газета?
— Нет.
— Если бы она у вас была, вы могли бы ее прочесть от начала до конца вместе с романом-продолжением. Если же вам необходимо нанести визит, то идите, а по возвращении вы найдете Фигаро и кролика на том же самом месте.
— Это великолепно, — сказал г-н Пелюш. — Можно мне подойти ближе?
— Настолько, насколько пожелаете. Только ступайте размеренно, иначе я ни за что не отвечаю.
Господин Пелюш шаг за шагом продвигался вперед и остановился на расстоянии трех метров от животного. Фигаро не двигался.
— Ну вот теперь, — произнес Мартино, — дело сделано, не правда ли? Вы довольны?
— Я в восторге! — ответил г-н Пелюш.
— А теперь утрите-ка нос этому разбойнику, и покончим с этим.
— Утереть нос? — переспросил г-н Пелюш. — Кому это?
— Когда мы говорим «утереть нос кролику», это значит выстрелом из ружья отсечь ему кончик носа. Вы ведь понимаете, что если стрелять в него отсюда, целясь в тело, то пуля будет подобна молоту, и от бедного животного останется одно лишь месиво.
— Понимаю, — кивнул г-н Пелюш, — понимаю. Решено, так оно и будет.
— Браво!
— Итак, момент наступил?
— Да.
— Я утру ему нос, — заявил г-н Пелюш, вскидывая ружье на плечо. — Говорю вам, я утру ему нос.
