Голос Ричарда окреп; он читал стихи, подняв к потолку правую руку, как юный Пушкин. Они даже похожи были с Пушкиным. Его голос звенел:
Космический ветер
Микробов принес, инфузорий
И даже амеб,
Очень схожих по форме с фасолью,
Глупейших простейших
И просто простейших простейших,
Размером в микрон
Или в тысячу раз его меньше.
И все эти твари —
Красавцы, а чаще уроды —
Мгновенно ушли в глубину, в малосольные воды.
Чем дальше читал Ричард, тем больше поэма нравилась Аркаше. Хоть он сам раньше стихов не писал и учить наизусть их не любил, сейчас он подумал, что не мешало бы кое-что запомнить.
А Ричард между тем продолжал:
Века миновали.
И были они знамениты
Тем, что инфузории выросли до трилобитов
В подводных долинах,
В пещерах и даже на скалах
Плодились трепанги, акулы, кораллы, кальмары...
Медузы, омары и рыбы различных размеров
В рассоле водились,
В условиях самых тепличных,
Пока в океане им тесно и душно не стало...
Там скаты парили,
Как стеганые одеяла,
На них, как подушки,
Лежали витые ракушки,
А звезды блестели,
Как серьги в ушах у подружки.
Над ними неспешно скользили морские коньки,
Как будто по льду,
Натянувши на хвостик коньки...
Ричард перевел дух и спросил Аркашу:
– Хочешь чаю? Или кофе?
– Спасибо, лимонаду, – сказал Аркаша.
Ричард нажал кнопку, из стены выехала полочка, на которой стоял бокал лимонада и чашечка с кофе, над которой поднимался душистый пар.
– Сейчас начнется самое главное, – сказал Ричард. – Я попытался показать в стихотворной форме процесс переселения живых существ на сушу. Тебе не надоело?
– Ни в коем случае! – ответил Аркаша, маленькими глотками отхлебывая холодный игристый лимонад. – Продолжайте!
Ричард подумал, вспоминая, и заговорил вновь:
Неглупая рыба,
Которую звали тортилла,
Четыре ноги и две крышки себе отрастила
И вышла на берег.
Ей следом кричат: «Не спеши!»
Она отвечает:
«Как мило, что здесь ни души».
Та рыба тортилла по пляжу гуляла без страха.
С тех пор мы с тобой называем ее черепахой.
Вот так началось берегов и полей заселение.
Была пустота,
А теперь здесь живет население.
Живет и растет
Под кустарником или под пальмами,
В тени баобаба места себе выкроив спальные.
Там был червячок,
По размеру совсем пустячок.
Теперь динозавр встречает тебя горячо.
Его не дразни, не побей, не задень, не серди ты.
А то наступил —
Вот и нету тебя, троглодита!
Летит птеродактиль:
Уступит он туче едва ли.
Такие страшилки – скорей бы они вымирали!..
Ричард замолчал, допил кофе, потом сказал:
– Остался последний раздел. И он самый важный для наших с тобой исследований. Слушай:
Не знаем причин,
Не имеем об этом преданий.
В конце мезозоя надвинулось похолодание.
И насморк косил бронтозавров,
И бил их бронхит
За все их грехи.
Но какие у тварей грехи?
Леса опустели – как следствие этого мора,
А в них расплодились
Поганки и мухоморы.
Но некому было ходить в те века по грибы.
Опята поднялись повыше фабричной трубы...
Ричард замолк.
Молчание было долгим и тяжелым.
Его нарушил попугай.
– Птичку жалко! – проскрипел он со шкафа.
– Хорошие стихи, – сказала Аркаша. – Большое вам спасибо, что вы их прочитали. Я давно ничего такого задушевного не слышал.
– А с точки зрения обучения? – спросил Ричард. – Тебе помогла моя поэма увидеть мир динозавров?
– Конечно, – уверенно ответил Аркаша. – Я запомнил, что моря в древности были мелкими и теплыми, что сначала жизнь развивалась в море, а потом некоторые рыбы вылезли на сушу. Я запомнил, что летающего динозавра называли птеродактилем, а самого большого – бронтозавром. А эпоха, в которую я отправляюсь, называется мезозоем.
– Молодец! – воскликнул Ричард. – У меня еще не было такого умного и воспитанного практиканта, который так хорошо разбирается в поэзии! Теперь иди в просмотровый зал, и тебе покажут всех основных обитателей средней эпохи – мезозоя, а точнее, ее конца – мелового периода. Он закончился шестьдесят пять миллионов лет назад. Именно тогда и вымерли все динозавры, которые более ста миллионов лет господствовали на нашей с тобой планете. Иди, мой юный друг, наука надеется на тебя!
– Спасибо, – сказал Аркаша. – Но мне интересно: есть ли у вашей поэмы продолжение?
– Ах, ты меня удивляешь! – смутился Ричард. – Кое-что я, конечно, написал, но, честно скажу, никому не показывал. Я стесняюсь.
– А зррря! – прокричал попугай. – Дай нарроду стихи!
– Вот видите, – сказал Аркаша, – и другие хотят послушать.
– Попугай тоже меня удивляет, – признался Ричард. – Казалось бы, что ему стихи? Птица приблудная, прилетел неизвестно откуда.
– От верррблюда! – закричал попугай. – Полундррра!
– Ну хорошо, – сказал тогда Ричард. – Оставим поэзию. Теперь, когда ты просмотришь видеоматериалы, наш кинооператор научит тебя управляться с мини-камерой – ведь ты будешь снимать кино.
– Настоящее кино?
– Разумеется. Неужели тебе непонятно, что любой опыт, любое путешествие имеют смысл, только если ты сохранил документы. Так что мы ждем фильмов от всех наших практикантов. За практику вы все получите отметки, а за фильм – отдельно. И если фильм удастся, то мы его пошлем на фестиваль документальных фильмов, и ты можешь стать лауреатом.
