Тысяча девятьсот семьдесят шестой. Джеку вспомнился один
июньский полдень на Родео Драйв. Июньский? Июльский?.. Он не мог припомнить,
куда направлялся тогда. К приятелю? Это не имело значения. Это был период,
когда впервые за много месяцев после смерти отца в результате несчастного
случая на охоте он не думал о нем. Джеку было тогда только семь лет, но он
знал, что у него отняли часть детства, и мог понять переживания своей матери.
Событие этого полудня летом 1976 года изменило его жизнь.
После него Джек полгода спал при свете; в темноте его мучили кошмары.
В нескольких шагах от дома Сойеров из-за угла внезапно
выскочил автомобиль. Он был зеленого цвета, и его марка была не «Мерседес» —
больше Джек не помнил ничего. Человек за рулем выглядывал в окно и улыбался
мальчику. Первой мыслью Джека было, что он знает этого человека — это же Фил
Сойер собственной персоной хочет поприветствовать сына. В улыбке человека было
что-то притягательное. Другой человек, сидящий рядом с водителем, рассматривал
Джека сквозь толстые темные стекла очков. На нем был отличный белый костюм.
Водитель с улыбкой обратился к Джеку:
— Сынок, как проехать к отелю «Беверли Хиллз»? — Это
показалось Джеку очень странным. Он указал направление вверх по улице. Отель
был так близко, что отец, бывало, назначал там деловые встречи еще до завтрака.
— Прямо вверх? — все еще улыбаясь, переспросил водитель.
Джек кивнул.
— Ты отличный умный маленький паренек, — сказал ему мужчина,
а другой спросил:
— Это далеко?
Джек отрицательно помотал головой.
— Наверное, в нескольких шагах отсюда?
— Да.
Джеку стало неуютно. Водитель все еще улыбался, но улыбка
его сейчас была тяжелой и пустой. И пассажир также смотрел на него
неприветливо.
— Может быть, в пяти шагах? В шести? Что ты сказал?
— Около пяти или шести, я думаю, — сказал Джек и попятился
назад.
— Ну, мне бы хотелось отблагодарить тебя, паренек, —
произнес водитель. — Ты, конечно, любишь конфеты? — Он протянул в окно сжатую в
кулак ладонь, потом разжал ее: там была карамелька.
— Это тебе. Возьми же!
Джек нерешительно шагнул вперед; в голове у него звучали
тысячи предостережений насчет незнакомых мужчин и конфет. Но этот мужчина сидел
в машине. Если он попытается что-нибудь сделать, то раньше, чем он откроет
дверцу, Джек успеет убежать. Мальчик сделал еще один шаг. Он взглянул мужчине в
глаза; они были голубого цвета, но взгляд их был тяжелым, как и улыбка.
Инстинктивно Джек почувствовал, что нужно опустить руку и уйти. Его рука
застыла в дюйме от карамельки. Затем он потянулся к ней пальцами.
Рука водителя схватила его, и пассажир в очках громко
засмеялся. Испугавшись, мальчик взглянул в глаза державшего его мужчины и
увидел, что они начали менять цвет от голубого к желтому.
Потом они стали совсем желтыми. Человек с соседнего сиденья
распахнул дверцу и обошел автомобиль. На его шелковом галстуке красовалась
маленькая золотая булавка. Джек попытался вырваться, но шофер еще холоднее
ухмыльнулся и крепче схватил его.
— Нет! — кричал мальчик. — ПОМОГИТЕ!
Человек в темных очках открыл дверцу со стороны Джека.
— ПОМОГИТЕ МНЕ! — завопил мальчик.
Мужчина начал заталкивать его в салон. Джек брыкался, все
еще крича, но мужчина крепко держал его. Он попытался оторвать от себя цепкие
руки незнакомца, и с ужасом почувствовал под пальцами не кожу, а нечто, больше
всего напоминающее когти. Джек заорал, что есть мочи.
С улицы послышался громкий голос:
— Эй, оставьте мальчика в покое! Слышите, вы?!
Джек вырывался изо всех сил. К ним уже бежал высокий худой
негр и что-то кричал. Мужчина, державший Джека, отшвырнул мальчика на тротуар и
нырнул в машину. За спиной спасительно хлопнула дверца машины.
— Поехали, поехали, — заторопился водитель, нажимая на газ.
Белый костюм перепрыгнул на переднее сидение, машина
сорвалась с места и помчалась в сторону Родео Драйв, чуть не сбив с ног парня в
теннисных туфлях.
Джек поднялся с тротуара. Он чувствовал себя ужасно. Мужчина
в костюме «сафари» наклонился к нему и спросил:
— Кто они? Ты их знаешь?
Мальчик отрицательно покачал головой.
— Как ты себя чувствуешь? Мы сейчас вызовем полицию? —
предложил он. Джек покачал головой.
— Не могу поверить, — сказал мужчина. — Ты живешь здесь? Мне
кажется, я видел тебя раньше.
— Я Джек Сойер. Вот мой дом.
— Белый дом, — констатировал мужчина. — Ты ребенок Лили
Кэвэней. Если хочешь, я отведу тебя домой.
— Где другой человек? — спросил его Джек. — Тот, который
кричал. Негр…
Он сделал пару нетвердых шагов и огляделся. Улица была
пуста.
Негром, бежавшим к автомобилю, был Лестер, Смотритель
Территорий. Он тогда спас мне жизнь, понял Джек, и изо всех сил помчался к
гостинице.
— Ты завтракал? — спросила мать, выпуская колечки дыма. Она
повязала на голову шарф, напоминающий тюрбан, и лицо ее выглядело чужим и
незнакомым. Недокуренная сигарета была зажата между вторым и третьим пальцами,
потом она погасила ее.
— Нет, не совсем, — ответил он, заглядывая в ее спальню.
— Скажи ясно — да или нет, — она рассматривала себя в
зеркало. — Неопределенность убивает меня.
В зеркале отразилось ее болезненно бледное лицо.
— Нет.
— Хорошо, тогда подождем минутку, и когда твоя мама наведет
красоту, она проводит тебя вниз и купит все, что ты пожелаешь.
— Ладно, — сказал он. — Ужасно не хотелось там быть одному.
— Я знаю, чего ты испугался… — Она изучала свое отражение. —
Я думаю, тебе стоит подождать в гостиной. Я хотела бы сделать это сама, без
посторонних взглядов. Знаешь, маленькие женские хитрости…
Джек, ни слова не говоря, вышел в гостиную.
Когда зазвонил телефон, Джек подскочил от неожиданности.
— Подойти? — крикнул он.
— Да, пожалуйста, — донесся ее приглушенный голос.
Джек снял трубку.
— Алло!
— Привет, дружок, наконец-то я дозвонился, — сказал дядя
Морган. — Что, во имя Господа, случилось с головой твоей мамы? Она здесь? Я
хочу поговорить с ней. Мне не важно, что она при этом скажет, но она должна
поговорить со мной. Извини меня, дружок.
