Казалось, ее волосы полны песка. Лоб горел, как огонь. Она
лежала в неудобной позе, и Джек поднял ее, чтобы перенести. Мама стала почти
невесомой. Рука ее безжизненно свисала вниз.
С Ричардом в Пойнт-Венути тоже были плохи дела, но ее тело
содержало в себе гораздо меньше жизненных сил, чем его.
«А Ричард почти умирал тогда».
Она вновь произнесла его имя, и он заплакал. Тело в его
руках задрожало.
Он положил ее на кровать, убрал с лица волосы и укрыл ее
одеялом.
Когда-то, в самом начале его странствований, мать показалась
ему старухой. Потом он привык к ее виду, и Лили Кэвэней-Сойер вновь стала в его
глазах самой собой. Обычно люди не могли определить ее возраст — она всегда
была очаровательной блондинкой, с неизменной улыбкой на лице. Лили Кэвэней, чьи
кинофильмы пользовались неизменным успехом.
Женщина на кровати меньше всего походила на известную
актрису. Слезы Джека внезапно высохли.
— О, нет, нет, нет, — он дотронулся пальцем до ее
ввалившейся щеки.
Казалось, она не может пошевелить рукой. Он взял ее руку в
свою.
— Пожалуйста, пожалуйста…
Он даже не мог говорить.
А потом он понял, какое усилие сделала эта изможденная
женщина.
Она смотрела на него. Она знала, что он вернулся. Она
почувствовала момент его возвращения.
— Я здесь, мама, — прошептал он, шмыгнув носом, и
почувствовал, что весь дрожит. — Я принес его. Я принес Талисман.
Талисман на полу продолжал мерцать. Но свет был тусклый,
слабый, туманный. Когда Джек исцелял им Ричарда, он водил им вдоль тела друга;
то же самое проделывал он и со Смотрителем. Но здесь было что-то другое. Он
понимал это, но не знал, какое «это» другое…
Он понял, что и он, и Талисман не сумеют спасти его матери
жизнь.
Талисман мерцал все реже. Потом из него полился непрерывный
белый луч. Джек тронул шар, и Талисман весь залился светом… радугой! НАКОНЕЦ-ТО!
Джек подошел к кровати. Талисман сейчас осветил стены и
потолок комнаты, сосредоточив свой свет на кровати.
Джек почувствовал пальцами, что структура света изменяется.
Его стеклянная поверхность становилась мягче, податливее; пальцы мальчика почти
вдавились в него.
И в этот момент к Джеку пришло сильное чувство, что Талисман
изменяется навсегда, и что он скоро потеряет его. Талисмана больше не будет.
Пальцами он ощущал теперь не стекло, а, скорее, пластик. Теплый пластик. Джек
быстро вложил Талисман в руки матери. Талисман знал свое дело; он ждал этого
мгновения; он был предназначен именно для этого.
Джек не знал, чего он должен ожидать. Вспышки света? Запаха
лекарств? Колокольного звона?
Ничего не произошло. Его мать продолжала лежать неподвижно,
как мертвая.
— Ну, пожалуйста! — простонал Джек. — Мама, пожалуйста…
Дыхание в его груди замерло. Внезапно одна из вертикальных
граней Талисмана сдвинулась с места, образовав щель, и из этой щели вырвался
свет. Много, очень много света.
Со всех сторон зазвучала музыка — это пели птицы, празднуя
свое существование.
Джек слабо понимал происходящее. Он подался вперед и увидел,
что Талисман соскользнул с кровати. Из него вырывалось сияние. Ресницы матери
дрогнули.
Из Талисмана вылетел сгусток бронзового света и замер в
руках Лили. Ее бледное лицо слегка порозовело.
Джек весь напрягся.
Что?
Музыка?
Золотистое облако окутало тело его матери. Джек увидел, как
вокруг Лили движутся потоки света, как они спускаются к ногам. Комнату заполнил
прекрасный чистый запах, запах земли и цветов, запах жизни. Джек глубоко
вдохнул этот запах, и ему почудилось, что он сам в этот момент вторично родился
на свет. Джек глянул прямо в сердце раскрытого Талисмана.
Теперь он начал осознавать происходящее; он слышал музыку,
слышал пение птиц за темным окном…
Музыка? Что…
Маленький шарик света пролетел мимо него и скрылся внутри
Талисмана. Джек моргнул. Один скрылся — появился другой, на этот раз голубой.
Голубой, коричневый, зеленый цвета вспыхивали на поверхности Талисмана. Джек
стоял, как парализованный. Он чувствовал себя крошечной частичкой, атомом в
огромном мире.
Мать пошевелила правой рукой и вздохнула.
Она будет жить! Теперь он знал это. Все произошло так, как
сказал Смотритель, и Талисман вдохнул жизнь в ее тело, источенное болезнью. Он
изгнал и уничтожил дьявола, убивающего ее. Джеку хотелось расцеловать Талисман.
Ноздри его щекотали запахи земли, жасмина и гибискуса. На реснице повисла
слезинка, и сейчас она играла всеми цветами радуги в лучах Талисмана. Джек
видел, как в ослепительно голубом небе взошло ослепительно желтое солнце.
Музыка наполнила Талисман, комнату, весь мир. На поверхности Талисмана женские
лица сменялись мужскими, потом детскими… Из глаз покатились слезы: он увидел
лицо своей матери, тут же ставшее лицом Королевы. Потом он увидел свое
собственное лицо, и уже не мог совладать с нахлынувшими на него чувствами. Он
расцветал. Он купался в лучах света. В ушах его звучали трубы и тромбоны, пели
саксофоны, гремели фанфары.
Глаза Лили раскрылись шире. Они смотрели на Джека с
недоумевающим выражением: где-я-нахожусь. Так смотрит на мир новорожденный
младенец. Потом она сделала глубокий вдох, и…
…и река миров, галактик и вселенных фонтаном забила из
Талисмана. Все они были окрашены в цвета радуги. Они проникали в ее рот и нос…
они играли на ее щеках. На мгновение мать была вся окутана излучением…
«…на мгновение его мать была Талисманом».
Следы болезни исчезли с ее лица. Это не напоминало смену
кадров в мультфильме. Это произошло сразу. Это произошло мгновенно. Она была
больна… а теперь совершенно здорова. Розы цвели на ее щеках. Волосы сделались
гуще и богаче, они вновь приобрели оттенок темного меда.
— О мой БОГ… — шептала Лили.
Радуга с ее лица исчезла — но здоровье осталось.
— Мам? — он подался вперед. Что-то хрустнуло в его руках,
как целлофан. Это был Талисман. Он положил его на ночной столик, уронив на пол
несколько бутылочек с лекарствами. Но это не имело значения, ей больше не были
нужны никакие лекарства.
Его мать улыбалась. Это была радостная, удовлетворенная
улыбка: «Здравствуй, мир, это опять я! Что ты думаешь по этому поводу?»
