— Если захочешь вернуться, сделай еще один глоток, — сказал
Смотритель.
— Она будет со мной? Бутылка? Ты обещаешь? — Мысль, что
можно никогда не вернуться из этого воображаемого мира, когда мать больна и
должен появиться Слоут, была ужасна.
— Обещаю.
— Ладно, — Джек поднес бутылку ко рту… и немного отпил.
Жуткий вкус — острый и горький. — Мне что-то больше не хочется!
Лестер смотрел на него с улыбкой, но глаза его не улыбались
— они остались серьезными и неумолимыми. Пугающими.
Джек вспомнил черный глаз чайки из водоворота.
Он протянул бутылку Смотрителю.
— Ты бы не забрал ее назад? Пожалуйста! — попросил он
дрожащим голосом.
Ответа не последовало. Старик не стал напоминать Джеку, что
его мать больна, или что Морган Слоут близко. Он не стал называть Джека трусом,
хотя сам мальчик никогда не чувствовал себя большим трусом, чем в эту минуту.
Смотритель просто повернулся… и растаял, как облачко.
Одиночество захлестнуло Джека. Старик ушел! Бросил его!
— Хорошо же, — внезапно решился мальчик. — Если нужно, я
сделаю это.
И он сделал еще глоток.
Ничего более мерзкого ему не доводилось пить. Он уже
пробовал разные вина и даже различал вкус некоторых из них. Напиток напоминал
вино… но вкус его был ужаснее скисшей смеси всех вин мира, как будто его
произвели из самого гнилого винограда на свете.
Джек зажмурился.
— Эй, Лестер!
Он открыл глаза, и вмиг забыл об ужасном напитке, и о
матери, и о дяде Моргане, и об отце — забыл обо всем на свете.
Смотрителя не было. Исчезли аркады парка. Исчез Прогулочный
бульвар.
Джек оказался в каком-то другом месте. Он был…
«В Территориях», — выдохнул мальчик, леденея от страха.
— Лестер, о Боже, я здесь, я в Территориях! Я…
Им овладело изумление. Он зажал ладонью рот и обернулся
вокруг себя, рассматривая место, куда его перенес «волшебный напиток»
Смотрителя.
Океан был на старом месте, но теперь он казался темнее,
почти цвета индиго. Ветер ерошил волосы мальчика. Джек взглянул на горизонт и
замер: линия горизонта имела небольшой, но отчетливо видный изгиб.
Мальчик зажмурился, помотал головой и посмотрел в
противоположном направлении. Заросли прибрежной травы, сочной и высокой,
зеленели там, где минуту назад была карусель. Исчезли парковые сооружения.
Вместо них на берегу океана валялось множество гранитных блоков. Волны
разбивались о них и, пенясь, отступали в океан.
Джек больно ущипнул себя, надеясь, что все это ему чудится —
но ничего не изменилось.
— Так все это случилось на самом деле! — прошептал он, и
очередная волна разбилась о берег.
Внезапно мальчик понял, что Прогулочный бульвар все еще
здесь… во всяком случае, его прообраз. На его месте была тропинка, где
начинался бульвар, к небольшой лощинке, на месте которой в обычной жизни
находился вход в парк.
Он двинулся на север, все еще держа зеленую бутылку в правой
руке. Ему показалось, что там, в реальном мире, Смотритель так же держал свою
шляпу.
«Ведь я исчез в том же месте, где и он? Думаю, что да. О,
Боже!»
Пройдя несколько шагов, он обнаружил заросли ежевики. Ему
еще не приходилось видеть таких спелых, черных, душистых ягод. У Джека в животе
что-то заурчало.
«Ежевика? В сентябре?»
Неважно. После всего случившегося сегодня (а ведь не было
еще и десяти) он не слишком удивился, обнаружив ежевику в сентябре.
Джек стал рвать ягоды, пригоршнями запихивая их в рот. Они
были восхитительно сладкими и душистыми. Улыбаясь (его рот мгновенно
перепачкался ежевичным соком), думая, что, наверное, совсем сошел с ума, он
нарвал вторую пригоршню… потом третью. Это было очень вкусно, хотя позже ему
пришло в голову, что эти ягоды — не совсем ягоды; некоторые из них состояли из
чистого воздуха.
После четвертой пригоршни Джек зевнул. Кусты, казалось, шептали:
хватит, довольно. Он еще раз зевнул и медленно поплелся на север, стараясь все
внимательно рассмотреть.
На мгновение он приостановился и взглянул на солнце, которое
выглядело маленьким и уже не таким ярким. Есть ли у него оранжевый ободок, как
рисуют на старых картинках? Джек думал, что есть. И…
Перебив ход его мыслей, справа раздался чей-то неприятный
крик. Джек повернулся на крик, и остолбенел. Это была чайка, но размером с
орла. Ее маленькая белая головка склонилась набок. Она злобно щелкала клювом,
огромные крылья поднимали ветер. Внезапно она бесстрашно атаковала Джека.
Без всякой связи с происходящим ему в голову пришла мысль о
матери.
Он быстро обернулся на север, куда собирался идти. Крики
чайки были настойчивы, подобно внезапному чувству голода, когда кажется, что
умираешь, если не проглотишь хоть кусочек.
Он увидел флажки на возвышении — там мог бы быть гигантский
павильон. «Там должна находиться Альгамбра», подумал Джек. И тут на него
спикировала чайка. Он увернулся, но она сразу же возобновила попытку, раскрыв
клюв и обнаружив грязно-розовое небо, что напомнило мальчику вчерашний эпизод.
Затем чайка отлетела на некоторое расстояние и приземлилась. На Джека пахнуло
запахом рыбы.
Чайка вновь собиралась в атаку.
— Пошла вон! — громко крикнул Джек. Его сердце гулко
стучало, губы дрожали, во рту пересохло, но он не хотел удирать от чайки, пусть
даже такой большой. — Пошла вон!
Чайка опять щелкнула клювом… и еще раз, как будто хотела
сказать что-то.
Пока мальчик здесь гуля-а-а-ет.
Его мама умирает…
Чайка кружила над Джеком, щелкая клювом, буравя мальчика
черными глазами. Плохо осознавая, что он делает, Джек откупорил зеленую бутылку
и сделал глоток.
Снова ужасный вкус напитка заставил его зажмуриться, а когда
Джек смог открыть глаза, то обнаружил, что стоит, как болван, возле таблички,
на которой были изображены двое бегущих детей: мальчик и девочка. Надпись
гласила: «ОСТОРОЖНО, ДЕТИ!» Чайка кружила вокруг, не пытаясь больше нападать на
него.
Он не мог понять, где он. В животе внезапно заныло. Ноги
подкосились, и он сел возле таблички.
Внезапно мальчик глубоко зевнул, раз, потом другой, и спазм
в животе начал ослабевать.
