— Простите, — буркнул Джек и вышел. Он остановился у
бронзовой таблички, украшавшей вестибюль.
«…начала худеть и скоро умрет».
— Что? — удивленно спросила стоящая за ним женщина.
— Ничего, — Джек выскочил в центр холла. Хмурый клерк
вопросительно посмотрел на мальчика. Джек подошел к нему.
— Мистер, — сказал он, стоя у края конторки. Клерк как будто
пытался вспомнить столицу Северной Каролины или основную продукцию,
экспортируемую Перу.
— Мистер?
Мужчина не обращал на него никакого внимания.
Джека это не смутило.
— Я хотел бы, чтобы вы помогли мне. Вы не видели мою маму,
выходящей недавно куда-нибудь?
— Что значит — недавно?
— Вы видели ее или нет? Вот и все, что меня интересует.
— Боишься встретиться с ней?
— О Боже, вы идиот! — возмущенно воскликнул Джек. — Нет, я
этого не боюсь. Я просто спрашиваю, выходила ли она, и если вы не слепой, то
сможете мне ответить.
Его лицо покраснело от ярости, руки непроизвольно сжались в
кулаки.
— Ну, хорошо, она вышла, — заявил клерк, слегка отпрянув
назад. — А тебе следовало бы обратить внимание на свой тон. Он должен быть
более почтительным, и тебе следовало бы извиниться, невоспитанный маленький
мистер Сойер.
— Вас волнуют ваши проблемы, а меня — мои, — вслух
процитировал Джек фразу из песни на одной старой папиной пластинке. Она не
вполне соответствовала ситуации, но вертелась у него на языке. Клерк почему-то
удовлетворенно кивнул.
— Возможно, она в саду, — добавил он, но Джек уже торопился
к двери.
Королева Кинематографа, Милашка из Мотеля была где-то в
саду, внезапно почувствовал Джек, — но в то же время он знал, что ее там нет,
потому что не видел ее по дороге в гостиницу. Кроме того, Лили Кэвэней не стала
бы блуждать по парку: это так же мало интересовало ее, как многочасовое сидение
на пляже.
Проехало несколько машин. Над головой кричала чайка, и у
Джека сжалось сердце.
Мальчик окинул взглядом улицу. Возможно, ее заинтересовал
Смотритель, и ей захотелось посмотреть на необычного нового приятеля своего
сына, для чего она могла отправиться в парк. Но Джек ни разу не видел, чтобы
она ходила туда. Он пошел к центру городка.
Ближе всего были универсальный магазин и кафе. Джек подумал,
что ни одно из этих мест не способно было привлечь внимание его матери, но все
же заглянул в окно.
За стойкой курила плохо причесанная женщина. К
противоположной стороне стойки прислонилась официантка в розовом форменном
платье. Вначале Джек никого больше не заметил, но, всмотревшись, увидел за
столиком в дальнем углу старую женщину, отодвигающую от себя чашку. Она достала
сигарету из сумочки — и тут мальчик с ужасом понял, что это — его мать. Через
мгновение острое ощущение ее старости прошло, но до конца-таки не исчезло, и в
памяти запечатлелись два лица — Лили Кэвэней и старой женщины — у одного и того
же человека.
Мальчик осторожно открыл дверь; звякнул колокольчик, о
существовании которого Джек уже знал. Блондинка-официантка приветливо
улыбнулась и одернула платье. Мать удивленно посмотрела на него и тоже
улыбнулась:
— Дорогой мой Скиталец Джек, ты успел так вырасти, что
выглядишь почти как твой отец, когда входишь в дверь, — сказала она. — Иногда я
забываю, что тебе только двенадцать.
— Ты назвала меня «Скиталец Джек», — заметил он, отодвигая
стул и садясь рядом с ней.
Ее лицо было очень бледным, под глазами темнели круги.
— Именно так звал тебя в детстве твой отец. Мне пришло это в
голову, потому что ты все утро где-то странствовал.
— Он звал меня Скитальцем Джеком?
— Что-то в этом роде… Нет, скорее Странником Джеком, — она
на миг задумалась. — Да, именно так он и звал тебя, когда ты шлепался на пол и
плакал. Это было забавно. Да, кстати, я оставила открытой дверь, поскольку не помнила,
есть ли у тебя ключ.
— Я видел, — неохотно пробормотал ее сын, лихорадочно
обдумывая полученные сведения.
— Хочешь есть? В гостинице о еде почему-то противно думать.
Перед ними мгновенно возникла официантка.
— Молодой человек? — спросила она, открывая свой блокнот.
— Как ты узнала, что я буду искать тебя здесь?
— Куда же еще тут можно пойти? — рассудительно заметила его
мать и обратилась к официантке: — Принесите ему завтрак на троих. Он прибавляет
в росте по дюйму в день.
Джек откинулся на спинку стула. Как же все-таки начать
разговор?
Мать насмешливо поглядывала на него, и он решился — он
должен был решиться:
— Мам, если на какое-то время я исчезну, с тобой все будет в
порядке?
— Что ты имеешь в виду «все в порядке»? И что значит «на
время исчезну»?
— Сможешь ли ты… Вернее — очень ли ты боишься дядю Моргана?
— Со старым Слоутом я как-нибудь разберусь сама, — улыбаясь,
ответила она. — Я легко разберусь с ним. К чему все это, Джеки? Ты никуда не
пойдешь!
— Я должен, — сказал мальчик. — Правда.
Ему показалось, что он выглядит как дитя, выпрашивающее
игрушку. Возвратилась официантка, неся на подносе яичницу с ветчиной и стакан
томатного сока. Он отвлекся на миг, а когда вновь пришел в себя, то увидел, что
мать намазывает маслом ломтик хлеба.
— Я должен идти, — повторил он.
Мать протягивала ему хлеб; она задумалась, и молчала.
— Какое-то время ты не увидишь меня, мама, — продолжал Джек.
— Я хочу попытаться помочь тебе. Вот почему я ухожу.
— Помочь мне? — переспросила она, и мальчик услышал, что на
три четверти ее удивление было наигранным.
— Я хочу постараться спасти тебе жизнь, — ответил он.
— Это все?
— Я могу это сделать.
— Ты можешь спасти мне жизнь. Это любопытно, мой мальчик; ты
умеешь преподносить неожиданные сюрпризы. — Она смотрела на него, но в ее
глазах он прочел две вещи: скрытый страх и неосознанную надежду, что он
действительно способен что-то сделать.
— Если ты не позволишь мне, я все равно сделаю это. Поэтому
лучше дай мне свое согласие.
— Любопытно, особенно, если учесть, что я еще ничего не
поняла из твоих слов.
