Он переоделся, решив, что завтра уложит грязную одежду в
рюкзак, а до утра она успеет высохнуть.
Разыскивая носки, он наткнулся на какой-то колючий предмет,
достал его и увидел свою зубную щетку. Им овладело чувство дома и безопасности.
Зубная щетка означала теплую ванну, махровое полотенце и мягкие шлепанцы на
ногах. Это не имело ничего общего с мокрой одеждой, холодом, тяжелым мешком и
пустынным городом, про который ничего не было известно, вплоть до его названия.
На мальчика внезапно навалилось одиночество, и Джек
заплакал. Это не было истерикой. Он оплакивал то, что он один, и так будет
продолжаться еще долго; он оплакивал свою вынужденную отстраненность от
реального мира.
Еще не высохли слезы, а Джек уже спал. Под головой лежал
рюкзак, в котором оставались только смена белья и носки. Звезда освещала
грязные щеки мальчика, и он крепко сжимал в руке зубную щетку.
8. Оутлийский туннель
Через шесть дней Джек начал избавляться от охватившего его
отчаяния. Он ощутил себя очень повзрослевшим, вышедшим из детского возраста.
Пока он не собирался возвращаться в Территории, обосновывая свое решение тем,
что выпил напиток Смотрителя в тот момент, когда это было действительно
необходимо.
И потом — Смотритель сам советовал ему больше передвигаться
по дорогам в этом мире. Джек только выполняет его указания.
Когда вставало солнце, он зачастую бывал сыт, и попутные
автомобили подбрасывали его на тридцать-сорок миль. Территории теперь казались
невероятно далекими и нереальными; он начинал забывать их, как страшный сон.
Иногда, когда Джек располагался на переднем сидении машины и отвечал на
расспросы, он и в самом деле забывал о них. Территории покидали его, и Джек
вновь становился обыкновенным мальчиком, каким был в начале лета.
Сейчас он находился неподалеку от Батавии, западной окраины
штата Нью-Йорк, и направлялся в Буффало. Он был бы счастлив найти попутку,
которая довезла бы его до Чикаго, Денвера или Лос-Анджелеса (если совсем
повезет); тогда к середине октября он сможет попасть домой.
Джек перебивался случайными заработками, и сейчас в его
кармане лежало пятнадцать долларов, заработанных мытьем посуды в ресторанчике в
Аубурне. Мышцы его окрепли; хотя иногда ему хотелось плакать, он не проронил ни
слезинки с той первой ужасной ночи в сарае. Он контролировал себя; в этом было
различие между Джеком вчерашним и Джеком сегодняшним. Мальчик теперь знал, как
продолжать начатое; он понимал, что сможет выполнить порученное ему дело, хотя
до конца было еще далеко.
Если большую часть дорог он пройдет в этом мире, как
советовал ему Смотритель, то сможет быстро найти Талисман и вернуться с ним в
Нью-Хэмпшир. Он понял, что тогда количество проблем значительно уменьшится.
Вот об этом и думал Джек Сойер, когда перед ним притормозил
пыльный голубой «Форд». «Тридцать или сорок миль», сказал он себе. Вспомнив
соответствующую страничку атласа дорог, он решил: Оутли. Это название
ассоциировалось с чем-то скучным, маленьким и пустынным. Туда-то ему и надо, и
ничто не остановит его.
Перед тем, как сесть в машину, Джек заглянул в открытое
окно. На заднем сидении в беспорядке валялись несколько толстых потрепанных
книг, на переднем — два портфеля. Черноволосый мужчина за рулем,
доброжелательно разглядывающий мальчика, явно был коммивояжером. На спинке
сиденья висел голубой пиджак, галстук был небрежно повязан, рукава рубашки
закатаны. На вид мужчине было чуть больше тридцати. Как любой коммивояжер, он
любил поговорить. Переложив назад портфели, он освободил Джеку место рядом с
собой.
Джек по опыту знал, что первым же вопросом, который задаст
ему водитель, будет вопрос: почему он не в школе?
Он уселся поудобнее, закрыл дверь и сказал.
— Спасибо.
— Далеко собрался? — спросил продавец, поправляя зеркало и
трогаясь с места.
— В Оутли, — ответил Джек. — Я думаю, что ехать туда около
тридцати миль.
— Ты плохо знаком с географией. До Оутли не менее сорока
пяти миль. — Водитель взглянул на Джека и подмигнул ему. — Не обижайся, но я
удивлен, что такой маленький мальчик добирается автостопом. Вот почему я и
подобрал тебя. Кругом слишком много разных ублюдков — ты понимаешь, что я имею
в виду? Газеты читаешь? Ты можешь попасть в неприятную историю.
— Конечно, вы правы, — ответил Джек. — Но я стараюсь быть
осторожным.
— Ты живешь где-то там, куда едешь?
Мужчина все еще внимательно смотрел на него, и Джек,
напрягая память, назвал город, стоящий несколько в стороне от дороги:
— В Пальмире. Я живу в Пальмире.
Продавец кивнул:
— Хорошее старое местечко, — и выехал на шоссе.
Джек расслабился в удобном кресле. Чуть позже мужчина
спросил:
— А не сбежал ли ты из дома? — и мальчику пришлось излагать
всю свою легенду.
Он так часто рассказывал ее, варьируя названия городов по
мере продвижения на запад, что мог говорить практически без запинки.
— Нет, сэр. Я еду в Оутли, чтобы погостить у тети Элен
Воган. Она сестра моей мамы. Работает учительницей в школе. Мой папа умер
прошлой зимой, а мама две недели назад заболела, и доктор велел ей не вставать
с постели. Она попросила свою сестру, чтобы я пожил у нее немного. Она ведь
учительница, да и вообще я буду ходить там в школу. Тетя Элен никому не даст
бить баклуши, уж будьте уверены.
— Ты хочешь сказать, что мама разрешила тебе добираться из
Пальмиры в Оутли автостопом?
— Нет, конечно, нет. Она дала мне деньги на билет в
автобусе, но я потратил их. Дома у нас денег немного, да и у тети Элен их тоже
нет. Мама рассердилась бы на меня, если бы узнала, но ведь у меня было целых
пять долларов, и мне так хотелось их потратить!
Мужчина искоса взглянул на него:
— Как долго ты будешь находиться в Оутли?
— Трудно сказать… Надеюсь, мама скоро поправится.
— Не езди больше на попутках, хорошо?
— У нас теперь нет машины, — сказал Джек в соответствии с
легендой. Он сам себе начинал нравиться. — Можете себе представить? Воры ночью
угнали ее из гаража. Мистер, я должен был им помешать! — и не потому, что из-за
этого мне труднее добраться до теткиного дома. Ведь мама вынуждена теперь
ходить к доктору пешком, а ей очень трудно дойти до автобусной остановки.
Значит, опять придется копить деньги и влезать в долги. Вы понимаете меня?
— Думаю, что да, — ответил мужчина. — Надеюсь, что твоя мама
скоро поправится.
