И все же здесь неплохо. Джек вспомнил свое детство, когда
все жили в Калифорнии. В Территориях было хорошо, он кожей чувствовал это.
Запах сена был таким же чистым, как и здешний воздух.
Едва заметные дуновения ветерка не сдвинули бы с места даже
стрекозу или муху. Джек ощутил некую гордость: он сумел убежать из Оутли,
подальше от «Клубов плохой погоды», безумных стариков, разбрасывающих кредитные
карточки, от запаха пива и зловония нечистот… и, самое главное, от Смоки
Апдайка и «Оутлийской пробки».
Он подумал, что теперь ему предстоит путешествовать в
Территориях.
И с этой мыслью уснул.
На следующее утро он прошел уже около трех миль по Западной
Дороге, радуясь солнечному свету и запаху полевых трав, — который бывает только
в конце лета — когда его нагнала телега. Фермер придержал лошадь и спросил:
— Ты в лавку, парень?
Джек испуганно вздрогнул; он понял, что мужчина не говорит
по-английски. Это был совсем не английский язык.
«Они не говорят по-английски… но я понимаю все, что они
говорят. Я думаю на этом языке… и это еще не все — я могу говорить на нем!»
Джек понимал, что он находится в Территориях, но не верил
этому до конца; слишком уж быстро менялся мир, и поэтому все казалось
нереальным.
Фермер подъехал ближе. Он улыбался, выставив напоказ
абсолютно здоровые зубы.
— Ты что, юродивый? — спросил он без тени враждебности.
— Нет, — Джек улыбнулся в ответ, втайне боясь, что «нет»
здесь, в Территориях, может иметь какой-нибудь другой смысл. Однако он зря
опасался: язык его изменился, как и одежда. — Я не юродивый. Просто моя мама
велела мне опасаться незнакомцев на дорогах.
Теперь улыбнулась жена фермера, сидевшая позади мужа.
— Твоя мама права, — сказала она. — Так в лавку или нет?
— Да, — ответил Джек. — Я поэтому и иду на запад.
— Тогда садись на телегу, — предложил ему фермер, которого,
как выяснилось, звали Генри. — Не стоит попусту тратить время. Люблю, знаешь
ли, помочь людям по мере сил; ты вернешься домой еще до захода солнца. Я везу
зерно. Это последнее в нынешнем году. Дрянь, конечно, хотя и это сойдет для
торговли. Глядишь, кто-нибудь и купит…
— Спасибо, — сказал Джек, устраиваясь в телеге, где было
засыпано зерно. Если это зерно неважное, тогда какое же здесь считается
хорошим? Зерна таких размеров мальчик никогда в жизни не видел. Еще на дне
телеги валялись плоды, похожие на маленькие тыквы. Джек не знал, как они
называются, но предположил, что вкус у них должен быть превосходным. В животе
заурчало. Он понял, как голоден. Такое чувство иногда бывало у него после школы,
но тогда он мог забежать в кафе и выпить там стакан молока с булочкой.
Джек прислонился спиной к бортику телеги, вытянув обутые в
сандалии ноги и разглядывая все, что встречалось им на пути. Движение на дороге
сегодня было оживленным; наверное, все эти люди собрались за покупками. Фермер
Генри здоровался со многими людьми. Очевидно, это были его знакомые.
Джек все еще думал о том, каковы на вкус лежащие в телеге
плоды, как вдруг в волосы ему вцепились две маленькие ручки, каждая из которых
выдрала по целой пряди. Из глаз мальчика непроизвольно брызнули слезы.
Он обернулся и увидел трехлетнего малыша, стоявшего на
нетвердых ножках. Лицо ребенка излучало восторг от содеянного.
— Джейсон! — воскликнула его мать, но это был скорее
поощрительный возглас («Вы только посмотрите, как он легко выдрал у парня
волосы! Да он силач!»), — Джейсон, это нехорошо!
Джейсон не обращал на нее никакого внимания. Это было
большое, здоровое на вид дитя, пахнущее так же, как и стог сена, в котором Джек
провел ночь. Волосы не вернешь… но мальчик почувствовал, что подвернулась
возможность без труда подружиться с фермерской супругой.
— Лови, — сказал Джейсон, раскачиваясь из стороны в сторону,
подобно сошедшему на сушу моряку. Он улыбнулся Джеку.
— Что?
— Ап!
— Я не пойму тебя, Джейсон!
— Ап!
— Я не…
Но тут Джейсон, которому были неведомы сомнения, с размаху
плюхнулся на колени Джеку.
— Джейсон, плохо! — так же запрещающе-поощряюще сделала ему
замечание мать…
Джейсон безмятежно улыбнулся.
Джек почувствовал, что Джейсон обмочился. Очень здорово
обмочился!
«Добро пожаловать в Территории, Джеки!»
И сидя с младенцем на руках, ощущая, как теплая влага
пропитывает его одежду, Джек расхохотался, запрокинув лицо к голубому небу.
Спустя несколько минут фермерша перебралась туда, где сидел
Джек с младенцем на руках, и забрала Джейсона.
— Ооох, весь мокрый! Противный ребенок! — сказала она все
тем же тоном.
«Ну, разве не прекрасно, что замечательный Джейсон так
великолепно обмочился!» — подумал Джек, и опять рассмеялся. Джейсон вторил ему,
засмеялась и миссис Генри.
Она переодела Джейсона, и засыпала Джека вопросами; ему
достаточно приходилось отвечать на подобные вопросы в своем мире. Но здесь он
должен был быть осторожен. Он — пришелец, и это могло создать непредвиденные
осложнения. Джек помнил, что рассказывал его отец Моргану…
«настоящий Пришелец, если ты понимаешь, что я имею в виду».
Джек заметил, что муж фермерши навострил уши. Отвечая на ее
вопросы, мальчик выбрал очередной вариант Истории — не тот, которым пользовался
раньше, а тот, который предлагал слишком любопытным попутчикам.
Он сказал, что идет из Общей Деревни — мать Джейсона что-то
слышала о таком месте… и тут началось!.. Неужели он пришел так издалека? Джек
сказал, что да. А куда он идет? Он ответил ей (и молча слушающему Генри), что
направляется в одну деревню в Калифорнии. О таком месте она не слыхала. Джека
это не слишком удивило… но странно, что никто из них не переспросил:
— Калифорния? Кто это, интересно, слышал о деревне с
названием Калифорния? Кого ты хочешь обмануть, парень?
В Территориях хватало разных мест — да и деревень тоже — о
которых здешние люди слыхом не слыхивали. Здесь нет силового поля. Нет
электричества. Нет связи. Нет телевидения, которое могло бы сообщить им новости
из Малибу или Сарасоты, или информацию о том, что трехминутный разговор с
заграницей стоит пять долларов восемьдесят три цента плюс налог; или поздравить
с Днем Всех Святых.
