«Кто здесь боится большого Волка, большого плохого Волка,
большого, плохого…»
— Джек?
«Я, я, я боюсь большого плохого Волка, о Боже…»
Он медленно повернулся.
Лицо Волка было скрыто тенью, и только ярко-оранжевые глаза
сверкали на нем.
— Волк, с тобой все в порядке? — спросил Джек громко, как
только мог.
— Да, — прозвучал ответ. — Я гулял под луной. Это было
прекрасно. Я бежал… и бежал… и бежал. Но со мной все в порядке, Джек. — Волк
улыбнулся, чтобы показать, насколько с ним все в порядке, и приоткрыл рот,
заполненный огромными острыми зубами.
В Джеке взметнулся ужас. Рот походил на пасть чудовища в
фильме ужасов. Волк заметил его чувства, и по его лицу пробежала тень смущения.
Но под маской смущения таилось нечто иное. Нечто, побуждающее его показывать
зубы и насмешливо разговаривать. Нечто, выдающее в Волке хищника.
— Прости меня, Джек, — сказал он. — Время… Оно пришло. Мы
должны кое-что сделать. Мы… завтра. Мы должны… должны… — Он поднял голову
вверх, и заворожено уставился на небо. Потом снова раскрыл рот и завыл.
И Джеку показалось — вполне явственно — что Волк на луне
завыл в ответ.
Ужас в мальчике нарастал. Конечно, этой ночью ему больше не
удалось заснуть.
На следующий день Волк вел себя получше. Совсем немного, но
при этом чувствовал себя очень больным. Он попытался объяснить Джеку, что с ним
происходит, но понять его было трудно. Он подскакивал, выл, опять садился — и
опять выл, указывая пальцем на небо. Его ноги вновь покрылись шерстью.
Волк пытался сказать Джеку, что тот должен сделать, но у
него ничего не получалось. Он знал, какая перемена произошла в нем, и боялся,
что в этом мире может еще больше измениться к худшему. Он почувствовал это. Он
чувствовал себя во власти неведомой силы, и вечером, когда взошла луна, он
убежал, увлекаемый этой силой, в лес.
Вновь и вновь Волк повторял, что не собирается убивать
Джека, и что скорее убьет себя, чем мальчика.
Ближе всего к ним находился маленький городок Дэйлвиль. Туда
Джек и направился. Он вошел в магазин, нащупывая деньги в кармане джинсов.
— Помочь тебе, сынок?
— Да, сэр, — ответил Джек. — Я бы хотел купить висячий
замок.
— Ладно, сейчас поищем. У нас есть три вида. Какой тебе
больше нравится? Какой ты выберешь?
— Самый большой, — сказал Джек, глядя на продавца, чье
умудренное опытом лицо лучилось доброжелательностью.
— Самый большой, — повторил продавец. — А можно
поинтересоваться, для чего он тебе?
— Для моей собаки, — быстро выпалил Джек.
История. Всегда-то им нужна История. Он продумал эту Историю
по пути от сторожки, где они провели две последние ночи.
— Мне нужен замок для моей собаки. Я должен запереть ее. Она
кусается.
Он заплатил за замок десять долларов, и у него осталось еще
десять. Сперва, узнав цену, он хотел отказаться от покупки… но потом вспомнил,
каким был Волк прошлой ночью, как он выл и как пылали его глаза…
Он заплатил десять долларов.
По дороге к сторожке он пытался остановить каждую попутную
машину, но, конечно же, никто не притормозил. Наверное, он слишком напоминал
бродягу.
В газете, в которую продавец завернул замок, было написано,
что солнце сегодня зайдет в шесть часов. О восходе луны там не было ни слова,
но Джек предполагал, что она взойдет самое позднее в семь. Был час дня, и он не
мог придумать, куда же ему уйти от Волка на ночь.
«Ты запри меня, Джек, — сказал ему Волк. — Хорошенько запри
меня. Потому что если я выйду, то кого-нибудь поймаю и убью. И ты — не
исключение, Джек. Даже ты. Поэтому запри меня и не отпирай, что бы я ни делал,
или ни говорил. Три дня, Джек, пока луна не начнет убывать. Три дня… даже
четыре, если ты не будешь до конца уверен».
Да, но где? Это нужно сделать подальше от людей, чтобы никто
не услышал Волка, если он начнет выть. И потом, нужно найти что-нибудь прочнее,
чем их сарай. Если Джек повесит этот крепкий десятидолларовый замок на дверь
сарая, Волк спокойно выломает ее вместе с замком.
Где?!
У него есть только шесть часов, чтобы найти место… а может,
и меньше.
Джек пошел быстрее.
Еще раньше им встречалось несколько заброшенных домов; в
одном из них они провели ночь. По пути из Дэйлвиля Джек всматривался в таблички
на заборах, видел надпись «ПРОДАЕТСЯ».
Он не собирался запереть Волка в одной из спален такого
дома. Волк вполне смог бы сломать и эту дверь. Но в каком-нибудь из домов
должен быть погреб. Это подошло бы. В погребе Волк не представлял бы опасности,
а его воя никто бы не услышал.
Но дом, про который Джек знал, что там есть погреб, был в
тридцати или сорока милях отсюда. Они не успеют добраться туда до восхода луны.
Да и захочет ли Волк бежать сорок миль, чтобы добровольно заточить себя в
тюрьму, когда время его Перемены близится?
Слишком поздно. Что, если Волк уже начал изменяться и
превратился в хищника, настигающего дичь? Тогда замок, оттопыривающий Джеку
карман, ничем не поможет.
Нужно поворачивать обратно. Нужно идти в Дэйлвиль и пытаться
скрыться. Через пару дней он сумел бы добраться до Лейпеля или Цикеро, и,
наверное, если он поможет убирать в магазине, то его бесплатно за это покормят.
Может, ему удастся даже заработать несколько долларов на какой-нибудь ферме.
Тогда через несколько дней он уже будет в Иллинойсе. Он не знал, как ему это
удастся, но был уверен, что проблем не будет.
И потом, думал Джек, спускаясь по тропинке к сараю, как
объяснить присутствие Волка Ричарду Слоуту? Его приятелю Ричарду, в круглых
очках и неизменных галстуках? Ричарду Слоуту, рациональному до абсурда и
глубоко интеллигентному? Если ты чего-нибудь не видишь, то оно не существует.
Ричард никогда не любил сказки, даже в детстве. Ему не нравились мультфильмы
Диснея про Фей и тыквы, превращающиеся в кареты, и про злых королев с говорящим
зеркальцем. И в шесть, и в восемь, и в десять лет Ричарду это казалось наивной
выдумкой. Другое дело фотоснимок с электронного микроскопа или кубик Рубика (он
собирал его за девяносто секунд). Как объяснить ему шестифутового,
шестнадцатилетнего оборотня?
В это мгновение Джек был почти готов бросить Волка и
отправиться к Ричарду, чтобы вместе с ним искать Талисман.
«А что, если стадо — это я?» — спросил он себя. И тут
мальчик вспомнил одинокого Волка, сгоняющего у ручья в стадо перепуганных
животных, тонущих в воде.
