— Сынок, — обратился к нему судья. — Сколько тебе лет?
Волк вновь моргнул и посмотрел на Джека.
— Шестнадцать, — сказал Джек.
— А тебе?
— Двенадцать.
— Ты выглядишь на несколько лет старше. Тогда еще больше
причин помочь тебе именно сейчас, пока ты не попал в настоящую беду — верно,
Фрэнки?
— Аминь, — ответил коп.
— Вы, мальчики, предстанете здесь через месяц, — продолжал
судья. — Посмотрим, станет ли ваша память лучше. Почему у тебя так покраснели
глаза?
— От удовольствия, — ответил Джек, и полицейский прыснул, не
в силах сдержать смех.
— Уведи их, Фрэнки, — приказал судья. Он уже набирал
телефонный номер. — Через тридцать дней вы будете совсем другими. Помяните мои
слова.
Пока они спускались по ступенькам муниципалитета, Джек
спросил Фрэнка Уильямса, почему судья поинтересовался их возрастом. Тот
повернул к мальчику круглое лицо:
— Наше исправительное заведение принимает мальчиков от
двенадцати до девятнадцати лет, — он усмехнулся. — Как это ты ничего не слышал
по радио? Это наша главная достопримечательность. Я уверен, что о ней знают и в
Дэйлвиле.
Через двадцать минут они мчались к цели.
Волк замер на сидении. Фрэнк пригрозил ему дубинкой и
сказал:
— Тебе мало, осел? Я могу и добавить.
Волк задрожал, но последовал за Джеком в машину. Он зажал
двумя пальцами нос и дышал через рот.
— Мы уедем отсюда, Волк, — сказал Джек ему прямо в ухо. —
Через несколько дней мы будем уже далеко отсюда.
— И не надейся, — донеслось с переднего сидения.
Джека это не смутило. Он был уверен, что они сумеют
вырваться на свободу.
— Вот это место, — окликнул его коп. — Ваша будущая обитель.
Джек увидел высокую стену, за которой ничего не было видно.
Перелезть через нее было невозможно. Стена окружала Солнечный Дом. Машина
подъехала к воротам и остановилась.
— Здесь около шестидесяти акров, — сказал Уильямс. — И
кругом сплошные стены. Так что оставьте надежду сбежать отсюда.
Когда полицейская машина подъехала к воротам, они
распахнулись, пропуская прибывших.
— Телекамера, — пояснил полицейский. — Здесь уже ждут вас.
Джек подался вперед, прильнув лицом к окну. В поле работали
мальчики в одинаковых куртках. Они убирали пшеницу.
— На вас, двух идиотах, я заработал двадцать баксов, —
сказал Уильямс. — Плюс двадцать судье «Гроза детей». Ну, разве не здорово?
21. Солнечный дом
Джеку показалось, что дом был как будто сооружен из детских
кубиков и занимал очень много места. Многочисленные окна были зарешечены.
Большинство мальчиков в поле прекратили работу и наблюдали
за прибытием полицейской машины.
Фрэнки Уильямс подъехал к парковочной площадке. Из боковой
двери ему навстречу вышла высокая фигура со сложенными перед собой руками. Лицо
человека, окруженное ореолом седых волос, было удивительно моложавым. У него
было лицо человека, способного послать кого угодно куда угодно. Его одежда была
белоснежной под стать волосам: белый сюртук, белые туфли, белая рубашка и
шелковый белый шарф на шее. Когда Джек и Волк вышли из машины, мужчина в белом
достал из кармана темные очки, надел их и внимательно осмотрел мальчиков, после
чего улыбнулся. Потом он снял очки и опять положил их в карман.
— Хорошо, — сказал он. — Очень хорошо. Что бы мы делали без
вас, лейтенант Уильямс?
— Добрый день, преподобный отец Гарднер, — козырнул коп.
— Здесь обычные причины, или эти двое подростков замешаны в
преступной деятельности?
— Беглецы, — коп не сводил с Гарднера глаз. — Отказались
назвать судье свои настоящие имена. Тот, что постарше, — полисмен указал на
Волка, — совсем ничего не говорил. Мне пришлось ударить его по голове, чтобы
усадить в машину.
Гарднер трагически покачал головой.
— Почему вы не объяснили им, что они обязаны представиться?
Тогда многие формальности упростились бы. Есть ли причина, по которой эти двое
производят впечатление пьяных?
— Ну… старшего я стукнул промеж глаз.
— Хмммммм, — Гарднер скрестил руки на груди.
Когда Уильямс подтолкнул мальчиков к двери, Гарднер
повернулся и пошел впереди вновь прибывших. Джек и Волк поднялись по ступенькам
и вошли в здание. Фрэнки Уильямс следовал за ними. Гарднер загадочно улыбался,
а глаза его исподволь ощупывали мальчиков. Он вновь достал очки и надел их.
Джек, почувствовавший было себя в безопасности, занервничал: он уже где-то
видел эти очки.
Преподобный Гарднер сдвинул очки на самый кончик носа и
посмотрел поверх них.
— Имена! Как же зовут наших юных джентльменов?
— Я Джек, — сказал мальчик и умолк. Он больше не хотел
говорить ни слова. Все складывалось сейчас против него: ему казалось, что он
опять в Территориях, но теперь они являлись не раем, а адом.
Властная рука легла на голову. Джек почувствовал запах
хорошего одеколона. Пара меланхолических глаз смотрела на мальчика.
— И ты уже плохой мальчик, Джек? Ты уже такой плохой?
— Нет. Мы только голосовали…
— Мне кажется, ты — крепкий орешек, — сказал преподобный
Гарднер. — Тебе нужно будет уделить особое внимание.
Он убрал руку с головы Джека.
— Я думаю, что у тебя есть и фамилия.
— Паркер.
— М-да… — Гарднер снял очки и перевел взгляд на Волка. Было
неясно, поверил он Джеку, или нет.
— Ну, внешне ты производишь впечатление здорового парня. Нам
нужны большие крепкие ребята вроде тебя, чтобы работать на хозяина. Могу я
попросить тебя последовать примеру мистера Джека Паркера и представиться?
Джек исподтишка покосился на Волка. Тот тяжело дышал. Майка
его вся была в пятнах. Волк покачал головой, и сделал жест рукой, могущий
означать только одно: ему хотелось бы улететь отсюда.
— Имя, сынок! Имя! Тебя зовут Билл? Поль? Арт? Сэмми? Или,
может быть, Джордж?
— Волк, — ответил Волк.
— Отлично. — Гарднер взглянул на обоих. — Мистер Паркер и
мистер Волк. Вы проведете их вовнутрь, лейтенант Уильямс? И разве не прекрасно,
что мистер Баст уже на месте? Потому что присутствие мистера Гектора Баста —
одного из наших служащих — означает, что мы можем выдать обмундирование мистеру
Волку. Одно из наших правил гласит, что солдаты Господина маршируют лучше,
когда на них надета форма. Гек Баст почти такой же большой, как и твой друг
Волк, юный Джек Паркер. Поэтому вам очень повезло с точки зрения как одежды,
так и дисциплины.
