Мальчики встали на ноги. Волк остался сидеть, удивленно
глядя по сторонам, и Джеку пришлось потянуть его за отворот куртки.
— Делай то же, что и все, Волк! — шепнул он.
— Садитесь, мальчики, — улыбаясь, сказал Гарднер. —
Пожалуйста, садитесь.
Все сели. На Гарднере были новехонькие синие джинсы и белая
шелковая рубашка. Он с улыбкой скользил глазами по своей пастве. Большинство
мальчиков восхищенно смотрели на него. Джек обратил внимание на одного из
воспитанников — волнистые каштановые волосы, изящные маленькие руки, хрупкое
тело. Почему-то он напомнил мальчику покойного дядю Томми.
— Итак, начнем. Гек, приступай.
Гек приступил. Он произносил слова молитвы быстро и
механически, как будто копировал голос с пластинки, где воспроизводились
лексические правила. После обращения к Богу о продлении их дней и прощении
прегрешений, Гек Баст протараторил «Во имя Отца, и Сына, и Святого духа,
Аминь!» и сел.
— Спасибо, Гек, — Гарднер взял стул и сел на нем задом
наперед, будто ковбой на лошади. Он был весел и дружелюбен; замеченный ранее
Джеком налет безумия исчез. — А теперь немного покаемся. Руководи нами, Энди.
Варвик занял место Гека.
— Благодарю Вас, преподобный Гарднер, — сказал Варвик и
взглянул на мальчиков.
— Покаемся, — продолжил он. — Кто начнет?
Взметнулся лес рук. Три… пять… восемь!
— Рой Одерсфельд, — выбрал Варвик.
Рой Одерсфельд, высокий мальчик с бородавкой на кончике
носа, сложив руки перед собой.
— Я украл в прошлом году у моей мамы десять долларов, —
завел он высоким голосом. — Я пошел в зал игровых автоматов и проиграл их все,
— он моргнул. — А мой брат заболел пневмонией и попал в больницу в
Индианаполисе! Потому что я украл эти деньги! Вот мое покаяние!
Рой Одерсфельд сел.
Солнечный Гарднер спросил:
— Может ли Рой быть прощен?
В унисон прошелестело:
— Рой может быть прощен!
— А может ли кто-либо из присутствующих здесь простить его?
— Никто из присутствующих здесь не может.
— Кто же может простить его?
— Только Господь.
— Просил ли ты Господа простить тебя? — спросил Гарднер Роя.
— Много раз! — Джек увидел, что по щекам Роя текут слезы.
— И когда ты увидишь свою маму, ты расскажешь ей, как плохо
поступил по отношению к ней и своему маленькому брату?
— Конечно.
Гарднер кивнул Энди Варвику.
— Покаялся! — провозгласил Варвик.
Покаяние закончилось к шести часам, и покаялись почти все,
кроме Джека и Волка. Некоторые каялись в мелких кражах — другие говорили об
употреблении алкоголя и курении. Были, конечно, и сбежавшие из дома.
Их вызывал Варвик, но все смотрели на Гарднера и говорили…
говорили… говорили…
«Они любят его, мечтают о его расположении, и, покаявшись,
получают его. Некоторые, скорей всего, даже слегка наговаривают на себя», —
подумал Джек.
Запахи из столовой усиливались. В желудке у Волка громко
заурчало, и Джек толкнул его локтем в бок.
Закончилось последнее покаяние, и Гарднер встал. Он стоял в
дверном проеме, глядя на проходящих мимо него мальчиков. Когда очередь дошла до
Джека и Волка, он придержал мальчика за руку.
— Я встречал тебя раньше.
«Покайся», — говорили его глаза.
И Джек почувствовал потребность сделать это немедленно.
«Конечно, мы знаем друг друга. Ты же хлестал меня кнутом…»
— Нет, — вслух ответил он.
— Да. Конечно, да. Мы встречались раньше в Калифорнии?
Майне? Оклахоме? Где?
«Покайся!»
— Я не знаю вас.
Гарднер хихикнул.
— Так ответил апостол Петр, когда его спросили, узнает ли он
Иисуса, — заметил он. — Но Петр солгал. Я думаю, ты тоже лжешь. Так где же? В
Техасе? Эль-Пасо? Или в Иерусалиме в другой жизни? На Голгофе, месте распятия?
— Говорю Вам…
— Да, да, я знаю, мы встретились лишь сегодня. — Вновь
раздался смешок. Волк, как заметил Джек, отпрянул от Гарднера, от которого
исходил терпкий запах одеколона, смешиваясь с запахом безумия.
— Я никогда не забываю лица, Джек. Никогда не забываю лица
или места. Я вспомню, где мы встречались.
Его глаза перебегали с Джека на Волка и обратно.
— Приятного аппетита, Джек. Приятного аппетита, Волк. Завтра
начнется ваша настоящая жизнь здесь.
Он направился к лестнице, но на полдороге обернулся:
— Я никогда не забываю лица, Джек. Я вспомню!
«Боже, — подумал Джек, — надеюсь, что нет. Во всяком случае,
после того, как мы будем в тысячах миль отсюда…»
Что-то тяжелое ударило его. Джек влетел в столовую и упал;
из глаз посыпались искры. Когда он смог сесть, то увидел Певца и Баста, стоящих
над ним и смеющихся. Позади них маячил Кейси. Волк внимательно посмотрел на
маленьких негодяев, и что-то в его взгляде не понравилось Джеку.
— Нет, Волк! — быстро приказал он.
Волк замер.
— Ну почему же? — Гек Баст слегка посмеивался. — Не слушай
его. Попробуй ударить меня, если хочешь. Я люблю перед едой слегка размяться.
Певец взглянул на Волка и сказал:
— Оставь дурака в покое, Гек. Он — только тело. — И кивнул
на Джека. — Вот кто голова. И эту голову мы будем перевоспитывать. — Он
обратился к Джеку тоном, каким говорят с маленькими детьми. — И мы
перевоспитаем вас, мистер Джек Паркер. Можете мне поверить.
Неожиданно для себя Джек отчетливо произнес:
— Ты — гнида.
Певец густо залился краской. Гек Баст сделал шаг вперед, но
Певец удержал его за руку. Глядя на Джека, он сказал:
— Не сейчас. Позже.
Джек встал на ноги.
— Не советую со мной связываться, — сказал он. И было в его
лице что-то сильное и предостерегающее, что заставило его обидчиков отступить.
