— О нет, напротив, продолжайте! — воскликнула м-ль де Сурди. — Не пропускайте ради меня ни слова. Разве господин Леон де Сент-Эрмин не был моим родственником и разве я не имею права проследить весь его путь до могилы?
— То же самое мы сказали Шарлю, и он продолжал:
… Можете себе представить, как я был потрясен, узнав, что этот красивый юноша, такой молодой, шагавший так легко и так весело беседовавший, должен вот-вот умереть. К тому же он был мой земляк и, наконец, глава одной из наших самых знатных семей, граф де Сент-Эрмин.
Я подошел к нему ближе.
— Нет ли способа вам помочь? — спросил я его тихо.
— Признаюсь честно, я не знаю ни одного, — ответил он. — Если бы мне был известен хотя бы один, я бы его использовал, не медля ни секунды.
— Увы, я тоже не смогу вам ничего предложить, — в отчаянье сказал я. — Но я говорю себе, расставаясь с вами, что если я не смог спасти вас от смерти, то, по крайней мере, попытался смягчить ее, можно сказать, я проводил вас в мир иной.
— Послушайте, — сказал он мне, — с тех пор как я вас увидел, у меня появилась одна мысль.
— Говорите.
— Это рискованно, и я опасаюсь, что вы на это не решитесь.
— Я готов на все, чтобы быть вам полезным.
— Я хотел бы передать брату весть о себе.
— Я позабочусь об этом.
— Я написал ему письмо.
— Я передам его.
— Я мог бы отдать его капитану, это славный человек, и он, скорее всего, отправит его по назначению.
— Капитан, возможно, сделает это. Но я это сделаю наверняка.
— Тогда слушайте хорошенько.
Я наклонился к нему.
— Письмо готово, — сказал он, — и зашито в мою шапку.
— Хорошо.
— Вы попросите у капитана разрешения присутствовать на казни.
— На казни! — воскликнул я, чувствуя, как на лбу у меня выступил холодный пот.
— Не пренебрегайте такой возможностью. Казнь — это всегда интересно. Многие получают удовольствие от этого зрелища.
— Мне не хватит смелости.
— Бросьте, это не займет много времени.
— О, ни за что, ни за что!
— Тогда не будем больше об этом говорить, — сказал граф. — Тогда, если случайно встретите моих братьев, скажите им только, что наши с вами пути однажды пересеклись, и это случилось как раз тогда, когда меня вели на казнь.
И он принялся насвистывать «Да здравствует Генрих IV».
Я снова подошел к нему.
— Простите меня, — сказал я ему, — я сделаю все, как вы хотите.
— Я знал, вы — славный молодой человек. Благодарю!
— Но только…
— Что?
— Попросите сами капитана, чтобы я присутствовал на казни. Иначе выйдет, словно я делаю это из любопытства, а мне это неприятно…
— Хорошо, я сошлюсь на то, что мы из одних мест. Должно получиться. Я попрошу разрешения передать брату какую-нибудь вещь, которая мне принадлежала, шапку, например. Такое случается сплошь и рядом и не вызовет подозрений.
— Конечно.
— Когда я скомандую «огонь!», я брошу ее в сторону, а вы не спешите ее поднимать, дождитесь, пока я умру…
— О! — только и смог сказать я, бледнея и дрожа всем телом.
— У кого найдется глоток водки для моего юного спутника? — спросил ваш брат. — Он замерз.
— Подойди сюда, славный малый, — сказал мне капитан и протянул флягу. Я отпил глоток:
— Благодарю, капитан.
— К твоим услугам. Гражданин Сент-Эрмин, один глоточек? — предложил он пленнику.
— Тысяча благодарностей, капитан, — ответил тот, — я никогда не пью.
Я вновь подошел к нему.
— Вы поднимете шапку, — продолжал он, — только когда я буду мертв, и сделаете вид, будто не придаете этому особого значения. Но в глубине вашего сердца вы будете знать, что мое последнее желание, последнее желание умирающего, священно и что письмо должно быть передано моему брату. Если вам будет неудобно возиться с шапкой, выньте из нее письмо, а шапку выкиньте в ближайшую канаву. Но письмо вы не потеряете, правда?
— Нет, — ответил я сквозь душившие меня слезы.
— И вы его не выроните ненароком?
— Нет, нет, можете быть в этом уверены!
— И вы передадите его моему брату?
— Да, лично из рук в руки.
— Моему брату Шарлю, старшему. Его зовут так же, как и вас, легко запомнить.
— Ему и никому другому.
— Постарайтесь сделать это! Итак, он будет расспрашивать вас о том, как я умер, и скажет: «Мой брат был храбрецом», и когда настанет его черед, он умрет так же, как я.
Мы подошли к месту, где дороги расходились. Одна вела в главный штаб генерала Пишегрю, другая — в крепость, куда мы и свернули.
Я пытался заговорить, но слова застревали у меня в глотке. Я умоляюще посмотрел на вашего брата. Он улыбнулся.
— Капитан, — сказал он, — я прошу об одной услуге.
— О какой? — спросил капитан. — И если она в моей власти…
— Возможно, это просто маленькая слабость. Я надеюсь, все останется между нами, не так ли? Перед смертью я хотел бы обнять земляка. И я, и этот молодой человек — мы оба из Юра. Наши семьи живут в Безансоне и дружны между собой. В один прекрасный день он вернется домой и расскажет, как мы случайно встретились и он был со мной до последней минуты.
Капитан посмотрел на меня, я плакал.
— Черт побери, — сказал он. — Ну, если это доставит вам удовольствие…
— Не думаю, чтобы это доставило особенное удовольствие ему, но мне будет приятно.
— Тем более, что об этом вы и просите.
— Итак, вы согласны? — спросил пленник.
— Согласен, — отвечал капитан.
— Видите, — сказал он мне, — пока все идет отлично.
Мы поднялись на холм, нас узнали и опустили подъемный мост.
Некоторое время мы ждали во дворе, пока вернется капитан, отправившийся к генералу, чтобы сообщить о нашем прибытии и передать приказ о приведении приговора в исполнение.
Через несколько минут он появился в дверях.
— Ты готов? — спросил он у пленника.
— Когда вам будет угодно, капитан, — отвечал тот.
— Не хочешь ли ты что-нибудь сказать напоследок?
— Нет, но я хотел бы вас кое о чем попросить. Собственно, просьбы три.
— Я их исполню, если они в моей власти.
— Благодарю, капитан.
