— Граф не приедет на свадьбу? — осведомился я у Грасьена.
Он рассмеялся:
— О! Господин граф слишком себя уважает, чтобы явиться на свадьбу к таким беднякам, как мы.
— А что, графиня себя не слишком уважает? — спросил я.
— Она святая, — заявил Грасьен.
— Но ведь я с графиней едва знаком и не посмею предложить ей руку, — продолжал я.
— Что вы, оставьте! — воскликнул Грасьен. — Все пойдет без задоринки… Вы же не можете подать руку крестьянке, и графиня тоже не может подать руку крестьянину.
— Вероятно, она поедет в церковь в карете, и мне не придется ее сопровождать.
— Чтобы она поехала в карете, когда мы пойдем пешком? Да вы совсем не знаете нашу бедную госпожу! Она тоже пойдет пешком, к тому же от поместья до церкви — рукой подать. Однако, — добавил Грасьен, — мы должны быть в поместье без четверти десять: не будем заставлять себя ждать.
— Я понимаю: тебе не терпится увидеть, насколько Зое идет венок флёрдоранжа.
— О! Я не волнуюсь, — сказал Грасьен, — он не уколет ее.
— Что ж, пойдем.
По дороге мы собирали молодых парней — друзей жениха: одни ждали нас на пороге своих домов, другие — на перекрестках улиц.
Все девушки — подруги Зои — уже собрались в имении.
Два музыканта со скрипками, украшенными лентами, стояли на окраине селения.
Это был не старинный обряд, а скорее дань традиции.
Когда мы подошли к усадьбе, скрипачи возвестили о нашем приближении довольно громогласными звуками своих инструментов.
Ворота были открыты, и пять-шесть девушек с нетерпением ожидали нашего прихода на лужайке.
Увидев нас, они вскричали: «Идут! Идут!» — и бросились на крыльцо.
— Я думаю, — сказал я Грасьену, — что мне не придется предлагать руку госпоже де Шамбле, ведь она поведет Зою, а я поведу вас, если вы не возражаете.
— Да, до церкви, — ответил жених, — но после венчания, когда Зоя станет моей женой, неужели вы думаете, что я не подам ей руки?
— Верно, — согласился я.
Мы подошли к дому. Грасьен быстро поднялся по ступенькам крыльца, но остановился у двери.
— Ну вот, — сказал он, — я хотел войти в дом раньше вас. Входите же, входите: по заслугам и почет.
Я толкнул дверь.
Госпожа де Шамбле, стоя, поправляла или делала вид, что поправляет, венок флёрдоранжа на голове Зои.
Мне показалось, что ее руки дрожат.
Я поздоровался с Зоей за руку и почтительно поклонился графине.
Зоя посмотрела на часы: было видно, что ей очень хочется упрекнуть Грасьена за опоздание, но придраться было не к чему: мы явились на две минуты раньше срока.
Я огляделся и заметил в углу гостиной славную старую Жозефину — она протягивала мне руки в знак благодарности.
Шествие двинулось в путь. Впереди шла невеста; справа от нее находилась ее мать, а слева — графиня (она выбрала менее почетное место). Следом, между своим дядей и мной, шагал жених (Грасьен был сирота).
Остальные гости двигались по двое: каждый парень вел за руку девушку, которая нравилась ему больше других.
В сельской местности на свадьбах нередко образуются будущие супружеские пары.
Сначала, как водится, жених и невеста сочетались законным браком в мэрии, а затем все направились в церковь.
Я встал слева от Грасьена, а графиня — справа от Зои.
Церковный сторож попросил нас подождать: мы пришли на пять минут раньше и священник еще находился в ризнице.
Ровно в одиннадцать он вышел оттуда и прошел мимо меня.
Увидев священника на пороге ризницы, я испытал странное чувство: я никогда не встречал этого человека, но, тем не менее, его лицо показалось мне знакомым.
Неведомый холод объял мое сердце, когда я смотрел на его тонкие губы, острый нос и маленькие глазки, скрытые под нависшими бровями, а также на редкие и гладкие волосы без седины, зачесанные на виски.
Я приблизился к жениху и спросил:
— Не этого ли священника зовут аббат Морен?
— Да, — с удивлением ответил Грасьен.
— Он хороший человек?
— Гм-гм!
Я посмотрел на г-жу де Шамбле: она была бледной, как покойница.
Проходя мимо графини, священник окинул ее странным взглядом.
Посторонний человек сказал бы, что в его взгляде сквозила ненависть, но я бы за это не поручился. Отчего же меня внезапно охватила ревность к аббату Морену, ревность, которую я не испытывал к мужу г-жи де Шамбле, невзирая на всю мою любовь к ней?
Я вспомнил, каким тоном Зоя сказала мне: «Ее сосватал священник».
С этого мгновения я не видел и не слышал ничего, что творилось вокруг.
Мой разум был низвергнут в пучину догадок.
Я заметил только, что во время богослужения священник дважды или трижды обернулся, насквозь пронзив меня взглядом.
Всякий раз, когда он смотрел на меня, я чувствовал, как ледяная игла пронзает мое сердце.
Было ясно, что нам с этим человеком суждено возненавидеть друг друга.
После окончания службы священник, возвращаясь в ризницу, снова прошел мимо меня, как и перед венчанием, когда он направлялся к алтарю. Я невольно отпрянул и глядел ему вслед, пока он не скрылся из виду.
Однако и после ухода аббата я оставался во власти наваждения, будучи не в силах сдвинуться с места, так что Грасьену даже пришлось толкнуть меня локтем в бок со словами: «Ну же, пойдемте!», чтобы я стряхнул с себя оцепенение.
Грасьен подал руку своей жене, как он обещал, а г-жа де Шамбле, казалось, ждала, что я протяну руку ей.
Я быстро подошел к ней, взял ее под руку и, прижимая ладонь к своему сердцу, потянул графиню к выходу.
— Что вы делаете? — с удивлением спросила она.
— Я увожу вас прочь от этого человека, — сказал я, — он ваш злой гений.
— О! Молчите, молчите! — воскликнула Эдмея.
Я почувствовал, что она дрожит всем телом. Но, подобно мне, она ускорила шаг; подобно мне, она, казалось, спешила скрыться от священника.
XI
Я облегченно вздохнул, лишь когда мы вышли из церкви на свежий воздух и увидели дневной свет.
Впрочем, тут же произошло событие, без труда вернувшее мои мысли в обычное русло.
У дверей церкви Грасьена ждал почтальон. Он вручил ему письмо с гаврским штемпелем.
