Речитатив стал оглушительным:
— Давай, Рви-Рви! ДАВАЙ, РВИ-РВИ! ДАВАЙ, РВИ-РВИ!
"Начали в шутку, — сказала она, когда мы сидели там, на
ящиках из-под молока, куря сигареты. К этому моменту она уже плакала, и ее
слезы были серебряными в белом свете, падавшем на нас из окон столовой. —
Начали они в шутку, а потом.., уже нет”.
Эта мысль положила для меня конец шутке со Стоуком —
клянусь, это так. И все-таки я не мог перестать смеяться.
Стоукли поднялся примерно на треть склона к Холиоуку, почти
добрался до обнажившихся кирпичей Променада, и тут скольжение наконец взяло над
ним верх. Он выбросил костыли слишком далеко вперед — слишком далеко вперед
даже для сухой погоды — и когда качнул следом за ними свое тело, они вырвались
из-под его мышек. Его ноги взметнулись вверх, будто ноги гимнаста,
проделывающего какой-то легендарный переворот на бревне, и он упал на спину,
взметнув тучи брызг. Всплеск мы услышали даже в своей гостиной на третьем
этаже. Это был идеальный завершающий штрих.
Гостиная обрела сходство с сумасшедшим домом, все обитатели
которого одновременно свалились с пищевым отравлением. Мы пошатывались,
хохотали, хватались за горло, из наших глаз брызгали слезы. Я повис на Скипе,
потому что ноги меня уже не держали, колени подгибались, как ватные. Я смеялся
сильнее, чем когда-либо раньше, сильнее, мне кажется, чем когда-либо потом, и я
все время думал о Кэрол — как она сидела рядом со мной на ящике из-под молока,
скрестив ноги, с сигаретой в одной руке и фото — в другой. О Кэрол, говорящей:
“Гарри Дулин бил меня… Уилли и тот, третий, держали, чтобы я не убежала..,
сначала они шутили, по-моему, а потом.., уже нет”.
Снаружи на Променаде Беннета Стоук пытался приподняться и
сесть. Он частично извлек из воды свое туловище.., а затем откинулся и лег,
будто ледяная, вся в комьях мокрого снега вода была постелью. Он поднял обе
руки к небу в жесте, который был почти молением, потом бессильно их опустил.
Эти три движения подводили итог всем, когда-либо сдававшимся: лечь на спину,
вскинуть руки… — и двойной всплеск, когда они упали, раскинувшись по сторонам.
Это было пределом: на хрена, делайте что хотите, я пас.
— Пошли, — сказал Скип. Он все еще смеялся, но был абсолютно
серьезен. Я услышал серьезность в его смеющемся голосе, увидел ее в истерически
сморщившемся лице. Я был ей рад. Господи, как я был ей рад. — Пошли, пока этот
идиот-засранец не утонул.
Мы со Скипом выскочили в дверь гостиной плечо к плечу,
спуртовали по коридору третьего этажа, сталкивались, как шарики в игорном
автомате, шатались почти с таким же бессилием, как Стоук на дорожке. Почти все
остальные побежали за нами. Единственный, кто, я твердо знаю, остался в
общежитии, был Марк — он пошел к себе в комнату снять промокшие насквозь
джинсы.
На площадке второго этажа нам встретился Нат — мы чуть было
не столкнули его со ступенек. Он замер там с охапкой книг в пластиковом пакете
и с тревогой смотрел на нас.
— Помилуй и спаси! — сказал он. Нат на высшей точке своего
репертуара: “Помилуй и спаси!” — Что это с вами?
— Пошли! — сказал Скип. Голос у него так сел, что эти слова
он еле просипел. Если бы я не был рядом с ним все эти минуты, то подумал бы,
что он долго рыдал. — Не с нами, а с засранцем Джонсом. Он свалился. И ему
требуется… — Скип умолк, потому что им овладел смех, и он снова затрясся,
хватаясь за живот. Потом привалился к стене, закатывая глаза, измученный этим
смехом. Он потряс головой, словно отгоняя его, но, конечно, нельзя прогнать
смех, когда он хлопается в ваше любимое кресло и остается в нем, сколько ему
заблагорассудится. Над нами по ступенькам застучали ноги спускающихся
картежников третьего этажа. — Ему требуется помощь, — договорил Скип. Утирая
глаза.
Нат смотрел на меня с возрастающим недоумением. — Если ему
требуется помощь, так чего вы смеетесь? Я не мог объяснить ему. Черт, я и сам
себе не мог объяснить. Я ухватил Скипа за локоть и дернул. Мы побежали по
ступенькам на первый этаж. Нат побежал за нами. Как и все остальные.
Глава 34
Первое, что я увидел, когда мы вывалились из северной двери,
был желтый прямоугольник парусины. Он лежал на земле, залитый водой с
плавающими в ней комочками снега. Тут мне в кроссовки начала просачиваться
вода, и я перестал оглядываться по сторонам. Подмораживало, и дождь колол мою
беззащитную кожу иголками, которые частично состояли изо льда.
На Этапе Беннета воды было по щиколотку, и мои ноги уже
немели от холода. Скип поскользнулся, я ухватил его за локоть, Нат поддержал
нас обоих сзади и не дал упасть навзничь. Впереди послышался отвратительный
звук — полукашель, полухрип. Стоук лежал в воде, будто набухшая коряга, по его
бокам колыхалась шинель, а вокруг головы колыхалась черная грива волос. Кашель
был надсадным, бронхиальным. При каждом пароксизме из его губ вырывались
крохотные брызги. Один костыль лежал рядом с ним. Другой уплывал в сторону
Беннет-Холла.
Вода накатывалась на бледное лицо Стоука. Его кашель
переходил в придушенное бульканье. Глаза у него были устремлены прямо в дождь и
туман. Казалось, он не заметил нашего появления, но когда я встал на колени с
одного его бока, а Скип с другого, он начал отпихивать нас руками. Ему в рот
затекла вода, и он, казалось, забился в судорогах. Он тонул у нас на глазах.
Больше меня не тянуло смеяться, но с тем же успехом я мог бы и продолжать.
“Сначала они шутили, — сказала Кэрол. — Сначала они шутили. Включи радио, Пит,
я люблю старые песни”.
— Поднимем его, — сказал Скип и ухватил Стоука за плечо.
Стоук слабо хлопнул его рукой, как у восковой фигуры. Скип не обратил никакого
внимания, может, даже не почувствовал. — Да побыстрее же. Бога ради.
Я ухватил Стоука за другое плечо. Он плеснул мне в лицо
водой, словно бы мы валяли дурака в бассейне на чьем-то заднем дворе. Я
поглядел поверх намокшего распростертого тела на Скипа. Он кивнул мне.
— Готовсь.., есть… ВЗЯЛИ!
Мы напряглись. Стоук частично поднялся над водой — от пояса
вверх, — но и все. Меня поразил его вес. Рубашка выбилась у него из штанов и
колыхалась в воде вокруг его талии, будто пачка балерины. Ниже я увидел его
белую кожу и черную ямку пупка, точно продырявленную пулей. И еще там были
шрамы, зажившие рубцы — путаница веревочек в узлах.
— Помоги, Натти! — прохрипел Скип. — Поддержи его, хрена
ради!
Нат встал на колени, обдав водой всех нас, и обнял Стоука со
спины. Мы старались вытащить его из ледяной похлебки, но теряли равновесие в
скользком снежном месиве, и нам не удавалось объединить усилия. Полуутонувший
Стоук тоже мешал нам, сотрясаясь от кашля, барахтаясь в попытке вырваться.
Стоук хотел вернуться назад, в воду.
Подошли остальные во главе с Ронни.
