По-прежнему медленно — рука Бобби обнимает Кэрол за пояс —
они прошли по дорожке, которая выводила на угол Коммонвелф и Броуд. Холм, по
которому взбиралась Броуд-стрит, был таким же безлюдным, как парк; нагретый
воздух колыхался над мостовой, будто над мусоросжигателем. Ни единого пешехода,
ни единой движущейся машины.
Они вышли на тротуар, и Бобби как раз собрался спросить,
сумеет ли она перейти через улицу, но тут Кэрол сказала высоким шепотным
голоском:
— Ой, Бобби, я сейчас потеряю сознание.
Он испуганно посмотрел на нее и увидел, что глаза у нее
закатились, стали поблескивающе белыми. Она закачалась, как почти спиленное
дерево. Бобби бессознательно нагнулся и, когда колени у нее подогнулись,
обхватил ее вокруг бедер и спины. Он был справа от нее, а потому не причинил
новой боли ее левой руке. К тому же даже без сознания Кэрол продолжала держать
правой рукой левый локоть, помогая левой руке не двигаться.
Кэрол Гербер была с Бобби одного роста, если не чуточку
выше. Казалось бы, ему не хватило бы сил пронести ее по Броуд-стрит, даже
шатаясь. Однако у людей в шоке силы берутся неизвестно откуда. Бобби нес ее — и
ни разу не пошатнулся… Он бежал под палящим июньским солнцем. Никто не
остановил его, никто не спросил, что случилось с бесчувственной девочкой, никто
не предложил помочь. Он слышал машины на Эшер-авеню, но этот уголок мира обрел
жуткое сходство с Мидуичем, где все заснули одновременно.
Ему в голову не пришло отнести Кэрол к ее матери. Квартира
Герберов была выше по холму, но не это было причиной. Бобби мог думать только о
Теде. Тед будет знать, что делать.
Когда он начал подниматься на свое крыльцо, его
сверхъестественная сила пошла на убыль. Он пошатнулся, и нелепое двойное плечо
Кэрол задело перила. Она напряглась у него в руках, закричала. Ее полузакрытые
глаза открылись.
— Мы уже почти тут, — заверил он ее прерывающимся шепотом,
совсем не похожим на его обычный голос. — Почти тут. Прости, что я тебя
стукнул. Мы почти…
Дверь открылась, и вышел Тед. На нем были серые брюки от
костюма и майка. Выглядел он удивленно, сочувственно, но не испуганно.
Бобби кое-как поднялся на последнюю ступеньку, и тут его
повело назад. На жуткий миг он подумал, что свалится, может, разобьет голову о
цемент. Но тут Тед схватил его и удержал.
— Дай ее мне, — сказал он.
— Только зайдите к ней с другого бока, — просипел Бобби.
Руки у него дрожали, как струны гитары, а плечи горели огнем. — С этого нельзя.
Тед обошел их и встал рядом с Бобби. Кэрол смотрела на них
снизу вверх, ее пепельные волосы перекинулись через запястье Бобби.
— Они меня покалечили, — прошептала она Теду. — Уилли… Я
просила его остановить их, но он не захотел.
— Не говори пока, — сказал Тед. — Все будет хорошо. Он взял
ее у Бобби со всей осторожностью, и тем не менее они чуть-чуть пошевелили ее
левую руку. Двойное плечо под белой блузкой дернулось. Кэрол застонала, а потом
заплакала. Из ее правой ноздри снова поползла кровь — ярко-алая капля на фоне
побелевшей кожи. На мгновение Бобби припомнился его сон. Глаз. Красный глаз.
— Придержи дверь, Бобби.
Бобби открыл дверь пошире. Тед пронес Кэрол через вестибюль
в квартиру Гарфилдов.
В ту же самую секунду Лиз Гарфилд начала спускаться по
железной лестнице на Главную улицу к стоянке такси. Она двигалась с
медлительной осторожностью хронически больной, держа в обеих руках по чемодану.
Мистер Бертон, владелец газетного киоска, как раз вышел покурить. Он смотрел,
как Лиз спустилась с лестницы, откинула вуалетку и осторожно провела по лицу
носовым платочком. При каждом прикосновении она чуть вздрагивала. Она была
сильно накрашена, но никакой макияж помочь не мог. Только привлекал внимание к
тому, что с ней произошло. От вуалетки толку было больше, хотя она и прикрывала
только верхнюю часть лица, и теперь Лиз снова ее опустила. Она подошла к
первому из стоящих такси, и водитель вылез помочь ей с чемоданами.
Бертон подумал: кто мог так ее отделать? И от души пожелал
чтобы виновнику в эту самую минуту дюжие полицейские массировали голову
дубинками. Тот, кто способен так обойтись с женщиной, ничего лучшего не
заслуживает. Человек, способный так обойтись с женщиной, не должен разгуливать
на свободе… Так считал Бертон.
Бобби подумал, что Тед положит Кэрол на диван, но нет. В
гостиной было одно кресло с прямой спинкой, и он сел в него, держа ее на
коленях — вот как Санта-Клаус в универмаге Гранта сажал к себе на колени
малышей, которые подбегали к нему, пока он восседал на своем троне.
— Где еще у тебя болит, не считая плеча?
— Они били меня по животу. И по боку.
— Какому боку?
— Правому.
Тед осторожно задрал ее блузку с этого бока. Бобби со
свистом выпустил воздух через нижнюю губу, когда увидел синяк, пересекавший ее
ребра по диагонали. Он сразу узнал очертания бейсбольной биты. И понял, чьей
биты — Гарри Дулина, прыщавого балды, который видел себя Робин Гудом в той
чахлой пустыне, которая сходила за его воображение. Он, и Ричи О'Мира, и Уилли
Ширмен поймали ее в парке, и Гарри бил ее битой, а Ричи и Уилли держали ее. Все
трое ржали и называли ее Гербер-Беби. Может, все началось как шутка, а потом
вышло из-под контроля? Ведь почти то же самое случилось в “Повелителе мух”? Все
чуточку вышло из-под контроля?
Тед прикоснулся к боку Кэрол снизу. Его узловатые пальцы
растопырились и медленно заскользили вверх. При этом он наклонял голову, словно
не столько прикасался, сколько слушал. Может, так оно и было. Когда он добрался
до синяка, Кэрол ойкнула.
— Больно? — спросил Тед.
— Немножко. Не так, как плечо. Они ведь сломали мне руку?
— Нет, не думаю, — сказал Тед.
— Я слышала, как оно хрупнуло. И они слышали. Потому и
убежали.
— Ну конечно, ты слышала. Безусловно.
По ее щекам катились слезы, лицо все еще было
пепельно-серым, но Кэрол как будто чуть-чуть успокоилась. Тед задрал ее блузку
до подмышки и оглядел синяк. "Юн не хуже меня знает, чем ее ударили”, —
подумал Бобби.
— Сколько их было, Кэрол?
"Трое”, — подумал Бобби.
— Т-трое.
— Трое мальчишек? Она кивнула.
— Трое мальчишек против одной маленькой девочки. Значит, они
тебя боялись. Они, наверное, думали, что ты львица. Ты львица, Кэрол?
— Если бы! — сказала Кэрол и попыталась улыбнуться. — Если
бы я могла рыкнуть и прогнать их! Они меня п-покалечили.
