— Я знаю. Знаю. — Его ладонь скользнула вниз к синяку и
закрыла сизый отпечаток биты на ее ребрах. — Вдохни.
Синяк вспучился под ладонью Теда. Сквозь его желтые от
никотина пальцы Бобби видел полоски лилового пятна.
— Так больно?
Она мотнула головой.
— А дышать?
— Тоже нет.
— И когда твои ребра прижимаются к моей руке, тоже не
больно?
— Нет. Только саднит. А больно… — Она взглянула на свое
жуткое двугорбое плечо и тут же отвела глаза.
— Я знаю. Бедненькая Кэрол. Бедняжка. Мы до этого еще
дойдем. Где они тебя еще били? Ты сказала, по животу?
— Да.
Тед задрал ее блузку спереди. Еще синяк. Но выглядел он
побледнее и не таким жутким. Тед осторожно прикоснулся к нему кончиками пальцев
— сначала над пупком, потом под ним. Она сказала, что не чувствует там такой же
боли, как в плече, что живот у нее только саднит, как ребра.
— По спине они тебя не били?
— Н-нет.
— По голове? По шее?
— Н-нет. Только по боку и по животу, а потом по плечу, а оно
хрупнуло, а они услышали и убежали. А я думала, что Уилли Ширмен — хороший.
Она горестно взглянула на Теда.
— Поверни головку, Кэрол.., отлично.., теперь в другую
сторону. Поворачивать не больно?
— Нет.
— И ты уверена, что они ни разу не ударили тебя по голове?
— Нет. То есть да, уверена.
— Ты счастливица.
Бобби не мог понять, какого черта Тед назвал Кэрол
счастливицей. Ее левая рука, казалось ему, была не просто сломана, а наполовину
вырвана из плеча. Ему внезапно вспомнилась жареная воскресная курица и как
щелкает дужка, когда ее вытаскиваешь. Что-то закрутилось у него в желудке. На
секунду ему показалось, что сейчас его вывернет — и завтрак, и черствый хлеб,
которым он поделился с утками.
"Нет! — сказал он себе. — Сейчас не смей! Теду и без
тебя хватает проблем”.
— Бобби? — Голос Теда был ясным и четким. Словно проблем у
него было меньше, чем их решений. И каким же это явилось облегчением! — С тобой
все в порядке?
— Угу. — И ведь он сказал правду: желудок у него усмирился.
— Отлично. Ты поступил правильно, что привел ее сюда. Ты
способен еще поступать правильно?
— Угу.
— Мне нужны ножницы. Ты не найдешь их? Бобби пошел в спальню
матери, выдвинул верхний ящик комода и достал ее плетеную рабочую корзинку.
Внутри лежали ножницы средних размеров. Он побежал назад и показал их Теду:
— Такие годятся?
— Отлично, — сказал Тед и добавил, обращаясь к Кэрол:
— Я разрежу твою блузку, Кэрол. Мне очень жаль, но я должен
сейчас же осмотреть твое плечо, а я не хочу сделать тебе снова больно.
— Ничего, — сказала она и снова попыталась улыбнуться. Бобби
даже страшно стало от ее храбрости. Да если бы у него плечо стало таким
двугорбым, он наверняка блеял бы, будто овца, напоровшаяся на колючую
проволоку.
— Домой ты сможешь вернуться в рубашке Бобби. Верно, Бобби?
— Само собой. Пара-другая вошек мне тьфу.
— Обхохочешься, — сказала Кэрол.
Тед осторожно разрезал блузку на спине, а потом спереди, а
потом снял обе половинки, будто скорлупу с вареного яйца. С левым боком он был
особенно осторожен, но Кэрол хрипло вскрикнула, когда пальцы Теда задели ее
плечо. Бобби подскочил, и сердце у него, совсем было успокоившееся, снова
заколотилось.
— Извини, — пробормотал Тед. — Ого. Поглядите-ка! Плечо
Кэрол выглядело уродливо, но не так ужасно, как боялся Бобби — наверное, так
почти всегда бывает, когда поглядишь прямо на то, чего боялся. Второе плечо
было выше нормального, и кожа на нем была до того натянута, что Бобби не понял,
как она вообще не лопнула. И цвет у него был какой-то странно сиреневый.
— Очень плохо? — спросила Кэрол. Она глядела в другую
сторону — на стену. Ее лицо выглядело изнуренным, изголодавшимся, как у
детей-беженцев. Бобби подумал, что после первого беглого взгляда она ни разу не
посмотрела на это плечо. — Я буду в гипсе все лето?
— Не думаю, что тебе вообще понадобится гипс. Кэрол
поглядела на Теда с недоумением.
— Оно не сломано, деточка, а только вывихнуто. Кто-то ударил
тебя по плечу…
— Гарри Дулин…
— ..так сильно, что выбил головку верхней кости твоей левой
руки из ее ямки. Я думаю, что сумею вернуть ее на место. А ты выдержишь
минуту-другую очень сильной боли, зная, что потом все, наверное, будет хорошо?
— Да, — сказала она, не задумываясь. — Вправьте его, мистер
Бротиген. Пожалуйста.
Бобби поглядел на него с сомнением:
— А вы правда сумеете?
— Да. Дай-ка мне твой пояс.
— Что-о?
— Твой пояс. Дай его мне.
Бобби вытащил пояс — совсем еще новый, подаренный ему на
Рождество — из петель и протянул Теду, который взял его, не отводя глаз от
Кэрол.
— Как твоя фамилия, деточка?
— Гербер. Они называли меня Гербер-Беби. Но я же не беби.
— Ну конечно. И вот сейчас ты это докажешь. — Он встал,
усадил ее в кресло, а потом опустился рядом на колени, словно типчик в старом
фильме, предлагающий свою руку и сердце. Он дважды сложил пояс Бобби пополам и
начал совать Кэрол в здоровую руку, пока она наконец не отпустила локоть, а
тогда сомкнул ее пальцы на изгибах. — Отлично. А теперь сунь его в рот.
— Сунуть пояс Бобби в рот?
Тед ни на секунду не отводил от нее взгляда, а теперь начал
поглаживать ей целую руку от локтя до запястья. Его пальцы скользили вниз от
локтя.., замирали.., и возвращались вверх к локтю.., потом снова двигались к
запястью. “Будто он ее гипнотизирует”, — подумал Бобби. И — да, Тед ее
гипнотизировал, Зрачки у него опять жутко расширялись и сужались.., расширялись
и сужались. В одном ритме с движениями его пальцев. Кэрол, приоткрыв губы,
уставилась на его лицо.
— Тед.., ваши глаза…
— Да-да, — сказал он нетерпеливо, словно не интересуясь тем
что проделывают его глаза. — Боль поднимается вверх, Кэрол, тебе это известно?
